Как же могла узнавать неизвестный ей народ Маша Лоза, день и ночь занятая разнообразным, нелегким трудом? А так, именно в этом самом труде, в жизни, в интересных делах.
В институте были туркмены-преподаватели. Со дня своего первого появления в институте Маша заметила какое-то необычное, сдержанное к себе отношение. Здороваются опустив глаза, руки не подают, — почему? Обижает она их чем-нибудь? Кажется, никаких бестактностей себе не позволяет. Может, каких-нибудь их обычаев не знает? Но ведь преподаватели — люди образованные, вряд ли на них могут давить предрассудки.
Говорить с кем-нибудь об этом она не решалась. Продолжала по-прежнему работать, приветливо здороваться. Прошло время, и Маша заметила словно бы потепление, хотя и относительное. Преподаватель туркменского языка Худайбергенов несколько раз заговаривал с ней. Правда, не глядя, опустив глаза, но всё же заговаривал сам. Принес ей почитать какую-то старую книгу о Туркестано-Прикаспийском крае, с описаниями различных туркменских племен, городов и местностей, с портретами губернаторов. Принес записки венгерского путешественника Вамбери. Предупредил: «Говорят, он был шпион, но он отлично знал наш язык и другие восточные языки, записал несколько наших дестанов, сохранил ценные свидетельства о народной нашей культуре. Вы почитайте, вам интересно будет узнать наш народ получше».
Маша почитала и вернула книги. В них действительно было много интересного.
Худайбергенов был не стар и не молод, лицом некрасив, но приветлив, чуток. Славный человек. Однажды оба сидели в преподавательской, у обоих в расписании было «окно». Он предложил ей брать у него уроки туркменского языка. Безвозмездно, конечно: «Нам самим желательно, чтобы русские товарищи получше нас узнали».
Начали заниматься. Ее учитель подарил ей только что вышедший учебник туркменского языка, написанный его товарищем, тоже преподавателем института. И словарь. Она стала учиться.
Вот у кого можно было спросить! Маша расхрабрилась и на одном из уроков поставила вопрос в упор:
— Скажите, почему туркменские товарищи относятся ко мне плохо? Не уважают меня? Даже здороваются нехотя.
Брови Худайбергенова высоко подпрыгнули. Сначала он смотрел на Машу, ничего не понимая:
— Но почему вы так думаете?
— Ну как же. Здороваются не глядя, руки подать не хотят. Может, я нечаянно обидела кого-нибудь?
Худайбергенов наконец понял. Он стал смеяться. Успокоившись, объяснил.
Теперь Маша знала, что именно взгляды в упор, пожатие руки женщины, которую мало знаешь, — а уж оно-то, с ее точки зрения, было знаком уважения, — у туркмен считалось, наоборот, непозволительно дерзким. Добровольный учитель ее объяснил, что именно к ней, Маше, ее сослуживцы туркмены относятся с большим уважением. Лекции читать она стала после рождения второй дочки, раньше многие ее и вовсе не видели. Кто не знал, те сочли ее даже незамужней, тихоней и скромницей, — а такой отзыв — высшая похвала женщине. Разве она не знает? Посмотреть в упор — значит почти дотронуться. Тронуть женщину за руку — большая вольность. Конечно, современные обычаи уже вошли в силу, и в учреждениях всюду принято здороваться за руку. Но, по старой привычке, и особенно с малознакомой женщиной, некоторые ведут себя по-прежнему, — из такта, опасаясь быть неучтивым. Не всё в этой старой привычке плохо. Каждое явление — диалектическое единство различных, иной раз чуть ли не взаимоисключающих качеств, и, чтобы понять его правильно, надо рассмотреть все стороны явления.
Маша повеселела. Вот оно что! Нет, он не выдумывал. Сам он, с тех пор как они стали заниматься туркменским языком, здоровался с ней за руку, так же как русские.
Однажды в промежутке между лекциями они решили позаниматься, но пустых аудиторий не нашлось.
— Пойдемте ко мне, с женой познакомлю, детей покажу, — сказал Худайбергенов. — Пообедаем.
— А удобно? И без меня забот, наверное, много.
— Ничего, пойдемте, пожалуйста.
Пришли.
Худайбергенов познакомил Машу с женой, со старушкой матерью, курившей что-то из темного металлического сосуда через тонкую трубочку, с красавицей дочкой лет десяти, с маленьким сынишкой.
Семья уже пообедала. Маша уселась на кошму рядом со своим учителем и с аппетитом ела гороховый суп с чесноком. Горох сорта «нагут» показался ей очень вкусным, горошины были крупные, с острым копчиком.
Хозяин, видимо, решил, что обед чересчур скромен. Он поднялся: