Ири спала рядом, раскинувшись на своей половине кровати. Ее блестящие, черные волосы рассыпались по подушке, струились по тонкой шее, прятали за вуалью точенную грудь, и Арман почувствовал вдруг, что тревога уходит, а кровь медленно вскипает в жилах. Он легонько провел пальцами по щеке Ири, прошептал ей на ухо:
— Просыпайся, — и вздохнул, почувствовав, что в спальне они не одни.
— К тебе пришли, — сказал невозмутимо стоявший у кровати Нар.
— Гонец?
— Нет.
— Из дозора?
— Нет.
— Нечто срочное?
— Нет.
Арман тихо поинтересовался:
— До утра подождать не мог?
— Арман… Тебе понравится то, что принес гость. Верь мне.
«Понравится» и с новой силой скребущая на душе тревога? Ири томно вздохнула во сне, на миг открыла глаза и внезапно перекатилась на кровати, оказавшись в объятиях Армана.
— Не ходи, — прошептала она.
Но оставаться расхотелось. Арман поцеловал Ири в макушку, прошептал:
— Мне надо идти, — и сел, приняв от хариба домашнюю тунику.
Ири красноречиво вздохнула и умокла, наверняка напоровшись на холодный взгляд Нара. Хариб не любил любовницы своего архана. Он вообще не любил таких женщин, как Ири, не доверял им, знал, что она пойдет с любым, кто больше заплатит, и Арман это тоже знал. Только старшого это вполне устраивало — когда Ири надоест, он найдет другую. А Ири подарит красивый дом на окраине столицы, даст богатое приданное. И выбор… либо искать другого богатого любовника, либо выйти замуж и успокоиться. Но она уж точно не будет плакать, убиваться и играть в любовь после расставания. Она знает, на что шла и чем это должно закончиться. Уж жениться сейчас Арман не собирался, а вот снять время от времени напряжение в приятной компании… это да.
Он натянул рубаху и посмотрел на лежащее рядом с подушкой оружие. Клинок из ларийской стали в искусно расписанных ножнах. Подарок Мира. Сбалансированный для Армана, он сейчас сам просился в руку. А зверь внутри щерился в оскале и прижимал уши, предупреждая об опасности, но сам Арман лишь улыбнулся холодно и приказал Нару:
— Ты не выйдешь, пока я буду разговаривать с этим человеком.
И добавил:
— И будь осторожен. Что-то тут не так.
Нар поклонился, сразу напрягся как-то, став серьезнее, сам взял с кровати клинок и протянул его Арману:
— Буду, мой архан.
Арман пристегнул кинжал к поясу и вышел в небольшую комнату возле спальни, служащую ему то кабинетом, то временной столовой, то просто местом для приватных разговоров. И слегка удивился, увидев там ожидающего посетителя.
Посетитель, как ни странно, грозным не выглядел. Опрятен, не слишком высок, силен тоже не слишком… пожалуй, воин он слабый, магического дара Арман в нем не почувствовал, как и опасности. Глаза серые, спокойные, лицо бледное, слабо тронутое загаром, значит, из дома выходит не так и часто, волосы тонкие, мышиные, собраны тесьмой в хвост.
Тесьма вышита рунами… такие не продают, такие сами вышивают, сопровождая вышивку молитвами и заговорами, наполняя каждый стежок любовью. Кто вышивал? Жена? Мать?
Как трогательно.
Обычный горожанин, достаточно образованный, чтобы зарабатывать умом, а не силой. Хотя, судя по блеклому взгляду, и ума у этого горожанина…
— Руку! — приказал Арман.
Незнакомец повиновался без промедления. Не боится. То ли бесстрашен, то ли бояться ему нечего… Странно это, всем есть чего бояться… А этот прям одет в броню невиновности.
Арман слегка закатал рукав гостя и глянул на чуть блестевшие в полумраке, опоясывающие запястья татуировки. Желтые. Рожанин. Впрочем, это было ясно и без осмотра, драгоценную кровь арханов Арман уже давно научился чуять издалека… В рожанине не было ни капли ни гордости древнего рода, ни воинской выучки, ни привычки повелевать, ни магических щитов, укрывающих душу. Даже эмоций не было. Ничего. Серость и пустышка, недостойные внимания.
Но когда Арман коротким заклинанием заставил говорить нити татуировки… Не женат. Глава рода. Род небольшой, всего тринадцать человек. Работает в таверне, ведет там бумаги, что не удивительно, грамотных-то среди рожан не так и много. Внимания дозора до сих пор не привлекал. Как и его род… серый, неинтересный, обычный горожанин. Но имя… имя все и испортило. И Арман понял, что предчувствие не подвело. Как и тот голос во сне. Вот она — ловушка. Захлопнулась.
Он сам к тебе придет, Арман, и тогда сомнений не останется. Но не убивай его слишком быстро, это не в твоих интересах.
Что же, не будем убивать быстро. Поиграем. Жаль лишь, что в чужие игры и по не совсем понятным правилам. Но и это можно изменить. Только аккуратно.
— Зачем пришел, Гаарс?
— Вернуть вам потерю, мой архан, — почтительно ответил рожанин. И вытянул из кармана своего плаща полотняный мешочек…
И сразу же сердце пропустило удар, а в глазах помутнело от радости. Арман знал, что там внутри. Дивился, что не почувствовал раньше знакомой магии, что не… Захотелось поверить. Вырвать мешочек из рук рожанина, вытряхнуть содержимое на ладонь и убедиться, что это правда. Что подарок брата к нему все же вернулся…
Но слишком много странностей. И Арман лишь опустился в кресло, оставив рожанина так и стоять с протянутой рукой. Струился свет по полотняному мешочку, путался в простенькой вышивке, и сила амулета, знакомая до боли, звала, просилась в ладони. Но зверь внутри не унимался — рычал, чуя подвох, но где? В этом простоватом рожанине? В амулете? Боги, где?
По знаку Армана Нар забрал, наконец, мешочек, и бросил его на стол. А Арман молчал… Злился. Если опасность все же существовала, то ловушка была сделана хитро. Аккуратно. Со знанием дела. И замок, живой, чувствующий и читающий мысли, молчал, значит, не было в посланнике никакого зла. И страха не было, Арман же видел его душу как на ладони. Ничего. Лишь уверенность человека, который знает, что не виноват…
— Как к тебе попал мой амулет?
— Моя сестра работает в той таверне…, — так же бесцветно сказал незнакомец, — подобрала.
Лжет. Арман всех слуг опросил, лично. Проверил татуировки каждого, среди них не было сестры Гаарса. Так почему же лжет-то? И каким чудом? Если только…
Решение пришло сразу. Арман стремительно вскочил с кресла и, поймав ладонью шею гостя, прижал его к стене.
— Лгун! — прошипел он. — Кто тебе ставил блок?
— Мой архан…
Арман умел применять власть дозора, но не любил. Он просто пробудил татуировки на своих запястьях, убрал ладонь, и Гаарс захрипел, сползая по стенке к ногам мучителя. Но в душе его была лишь боль жертвы… невинной жертвы, на которую живой замок отозвался удивлением. И даже мягко попробовал вмешаться, коснувшись сознания Армана аккуратной лаской.
Арман приказал замку успокоиться, сам начиная раздражаться. Пытка болью не помогла. Выругавшись, Арман усилил волну магии, и человек у его ног закричал, изгибаясь. Опалило жаром запястья, Армана самого прошило острой болью, а Гаарс выгнулся, уже не крича, а просто плача от бессилия… и от злости.
Вот оно как… Арман перестал терзать пленника. Он и так видел будто наяву, как идет трещинами, рассыпается пылью поставленный кем-то блок, и его гость на глазах преображается. Обычный рожанин? Серая книжная мышь? Арман лишь усмехнулся. Сел рядом с Гаарсом на корточки и, пока тот не очнулся, осторожно оттянул воротник его туники, найдя на позвоночнике у основания шеи едва приметную руну.