Но Рэми туда хода не было.
Дозорный поймал поводья Ариса и посмотрел так, что Рэми понял сразу — не пропустит. И душу через слабые щиты увидел хорошо — любит унижать, потому что боится. И боится не зря.
Он маг, да, как и любой архан, но очень слабый. В замковый дозор явно попал из-за своей крови. А кровь у него, судя по знакам, вышитым по подолу серого плаща, очень даже благородная. Младший сынок главы горного рода. Глупый, бездарный, но горячо любимый. Внешне уверенный в себе мальчишка, которого на самом деле так просто одолеть, одним махом. Но зачем? Чтобы потом от дозора по всей столице улепетывать? Арман таких шуток не прощал. Хотя, к чему Арману в дозоре такой недотепа?
— Мой архан, смилуйся, — Рэми спешился, привычно изобразил глуповатого и трусливого рожанина, потупился и протянул часовому приготовленный амулет. — Я всего лишь посланец, просили духу замка передать, сказали, что важно. Заплатили хорошо… коль не передам, беда будет. Пожалуйста… Архан, что приказ отдавал, знает, где я живу, не простит.
И еще раньше, чем закончил, понял, что, увы, не поможет. Дозорный на вещицу даже не взглянул: ударил по протянутой руке, и амулет полетел в сугроб, оставив в подтаявшем снегу глубокую нору.
— Нахрена замку твои побрякушки!
— Прошу, архан, — как можно более жалостливо продолжал умолять Рэми, выуживая амулет из сугроба. — Если дух замка рассердится, я готов понести наказание…
Мольбы не подействовали, а вот скрытая угроза — да. Духов замков в Кассии боялись, пожалуй, все. Да и сам Рэми начинал побаиваться. Поговаривали, что в магию «живых стен» запечатаны души людей, которые жизнь положили во имя служения чьему-то роду. Шептались, что шуток защитники замков не понимают: если что, убивают сразу. Оттого и лезть к ним без причины побаивались.
Да и этого недоумка дозорного тут поставили именно из-за этого… по сути охрана возле ворот была не нужна: кто в здравом уме и памяти полезет в охраняемый магией парк? Прорваться туда силой, наверное, не смог бы даже высший маг, а другим даже пытаться не стоит: дух замка убьет всех, кто только подумает о том, чтобы навредить владельцу. Но, наверное, любую защиту можно как-то обойти…
А пока Рэми, не поднимая взгляда, легко пробрался через слабые щиты архана и осторожно подсказал: «Убьет дух замка дурака-рожанина, тебе какое дело? Это даже забавно. Будет что бабам в таверне рассказать…»
Архан, наверное, бы сдался. Даже начинал сдаваться. Но помешал раздавшийся в морозной тишине стук копыт и отряд, появившийся на дороге к замку.
Помянув недобрым словом так некстати подъехавших дозорных, Рэми вновь поспешно отвел Ариса к обочине. Лишь оказавшись в безопасном пятачке у сугроба, осмелился перевести взгляд на приезжих и едва сумел удержать предательскую дрожь: во главе отряда гордо ступал огромный конь. Блестел на черной шкуре огонь, ласковыми прядями вплетался в длинную гриву, горел в дивных, темно-карих глазах, и шел Огнистый так, будто был хозяином и этого замка и всего вокруг. Только один человек в столице осмеливался оседлать это гордое порождение магии. И этого человека Рэми видеть совсем сейчас не хотел: старшого столичного дозора, Армана.
Арман же окинул склонившегося в глубоком поклоне дозорного равнодушным взглядом, а на Рэми и Ариса даже не взглянул, твердой рукой направляя коня к открывающимся воротам.
Не узнал, выдохнул Рэми, хорошо морок работает. И тотчас, спохватившись, поклонился, как и положено, опуская взгляд с лица архана на бока Огнистого, крытые полой белоснежного плаща.
Только где там успокоиться? По отделанной золотистым мехом ткани пробежалась вышивка… черточка в черточку повторяя узор на амулете.
Совпадение? Не бывает таких совпадений. Не в мире арханов, где каждый знак, а что-то значит… И к Арману несет Рэми амулет, у него должен просить милости для Гаарса. И его должен избегать. Так рискнуть? Или уйти? Рэми или Гаарс?
Все тот же вопрос, все то же сомнение, и решение было тем же. Может, морок все же спасет, ведь хоть Арман и силен как воин, да вот только как маг — не очень. Однако умен, как зараза, это плохо. Но Рэми вновь рискнул. Смело шагнул вперед, вслед за Огнистым, уже почти въехавшим в парк.
— Архан, прошу вас!
Голос предательски дрожал и хрипел. И в глубине души Рэми на миг трусливо понадеялся, что Арман не услышит. Не услышал. И раньше, чем Рэми успел сообразить, что делает, он в пару шагов догнал Огнистого и порывисто схватил полу плаща Армана, повторив тихую мольбу.
Дозорный у ворот ахнул, наверняка, уже похоронив дерзкого рожанина и себя вместе с ним, под горячую руку. Дозорные в отряде усмехнулись недобро, и Рэми краем глаза успел заметить, как пара из них бесшумно обнажили клинки. И стоит только захотеть навредить их старшому… неизвестно, кто поспеет первым — дух замка или они.
Да кто ж ему вредить-то хочет? Но по спине все же пробежал холодок, когда Рэми вдруг понял, что сделал. И съежился под ледяным взглядом оглянувшегося Армана. Ведь по слухам старшой не любит, когда его беспокоят по пустякам. Может, он и жизнь Гаарса считает пустяком?
— Я тебя уже где-то видел? — холодно спросил Арман. — Не помню лица, но голос кажется подозрительно знакомым…
И Рэми враз озяб на зимнем ветру. Показалось ему, что все вокруг потемнело и остались в этом мире только он и человек на магическом коне… Сам того не замечая, он сжал сильнее пальцы, сминая дорогой плащ Армана, и осекся, когда Огнистый внезапно ткнул его мордой в плечо, пробуждая от внезапного ступора.
Тише… Арман так и не понял, кто перед ним. Еще нет. Огнистый узнал, но на то он и магическое создание. И вдруг некстати вспомнилось, как Рэми мчался на Искре по столичным улицам, как магический огонь жег вцепившиеся в гриву пальцы, как отбивали дробь по мостовой тяжелые копыта…
Наткнувшись на холодный взгляд Армана, Рэми выпустил, наконец, его плащ, и, уставившись в огромное копыто Искры, тихо прошептал:
— Я был бы счастлив… такой как вы… люди говорят, что вы милостивы, мой архан… но до сих пор как же я мог осмелиться…
Боги, пусть он поверит!
Где-то застрекотала сорока, предупреждая, и Искра недовольно повел ушами, а за спиной Рэми начали терять терпение дозорные. Но, на счастье, боги услышали, и Арман кивнул, бросив:
— Чего ты хочешь? И почему сейчас осмеливаешься? Не понимаешь, что тратишь мое время? Не боишься, что опробуешь кнута за свою дерзость, если тратишь это время зря?
— Простите, я только хотел спросить… — пробормотал Рэми.
Знал он, что высокорожденные любят, когда перед ними извиняются. Настолько любят, что, возможно, не заметят не слишком почтительного и странного вопроса:
— Эти знаки на вашем плаще… — Рэми провел ладонью над кажущейся живой вышивкой, — что они значат?
Некоторое время Арман молчал. Рассматривал Рэми, и тот усердно таращился в побитый копытами снег, стараясь казаться испуганным до смерти и глуповатым рожанином. Только бы не испугаться настолько, чтобы упустить морок, только бы не раскрыть душу перед чуть полыхающими синим глазами архана, не показать, как он боится, и в то же время не выпустить слишком много магии, чтобы Арман ее смог почуять… как много только бы… как опасно… ведь второй раз Арман не помилует. Такие, как он, и в первый раз милуют редко.
И вновь удалось. Взгляд Армана утратил синий блеск, рука в белоснежной перчатке сжала поводья, Огнистый переступил копытами, косясь на Рэми бордовым с яркими искорками взглядом. Ухнула рядом разбуженная чем-то сова, солнечный свет, на время забытый, ударил по глазам, и Рэми вдруг понял, что вновь может дышать…