— Главный я и точка, понял? Ты? Ты даже с лошадью без посторонней помощи не управишься. И вообще ты дохляк. Дохляк, дохляк. Болезни и беды прямо липнут к тебе. Не будь ты моим кровным родственником, я бы давно бросил тебя. Ага, Командор так мне и сказал: «Брось его». Но я ему в ответ: «Нет, ни за что». Командору моя преданность по душе. С ним я не пропаду, ведь он уверяет: «За преданность платят той же монетой». Да, так он и сказал. Командор в меня верит. Он не предаст меня, братец, не сумлевайся. Что, смешно? Да? Смейся, смейся, вечно ты так. Но прежде ответь на вопрос: в тебя кто-нибудь верит?
Он окунулся в воду и поскребся. В этот момент я постучал в дверь уборной. Вошел, неловко запинаясь, и зачем-то откашлялся.
— Чарли, я тебе лекарство принес.
Я храбрился, стараясь говорить как ни в чем не бывало, однако тон моего голоса все-таки выдал боль. Чарли в этот момент наполовину вылез из ванны: красный от пояса и ниже, словно в малиновых кальсонах, братец блевал в плевательницу. Его бока судорожно сжимались, как будто выдавливали из себя ядовитую желчь.
Задыхаясь, Чарли поднял палец и сказал:
— Погоди.
Он продолжил блевать, а я подвинул стул и присел подле ванны. Колени у меня дрожали, и я тщетно желал забыть обращенные ко мне злые слова. Наконец, устав ждать, я поставил пузырек с морфином на стул и указал на дверь, дескать, меня ждет неотложное дело. Занятый хворью, Чарли и не заметил, как я ушел.
Глава 16
Пойти было некуда. Да я и не желал никого видеть — еще заметят мою удрученную мину. Поэтому я просто стоял в коридоре, переминаясь с ноги на ногу, глубоко дыша и пытаясь очистить разум от любой сознательной мысли. Свеча в мое отсутствие успела погаснуть. Должно быть, сквозняком задуло. Хотя нет, спичка пропала. Тогда я вновь зажег фитилек и воткнул спичку в воск.
Хотелось поговорить, неважно с кем. С хозяйкой? Может, тайно оставить записку? Но у меня при себе нет ни бумаги, ни чернил. Да и что я скажу? «Дорогая мисс, прошу, умойтесь и будьте любезны со мной. У меня есть деньги. Дать их вам? Все равно не знаю, что с ними делать»?
Просидев минут двадцать на ступеньках, я вернулся в комнату. Чарли в новой рубашке и без штанов сидел на кровати. Он держал в руке новый сапог и любовно гладил его. Морфина вылакал целую треть: уголки глаз обвисли, и сам братец выглядел довольным, как свинка в праздник.
— Как головка, Чарли?
— Болит, но из-за лекарства мне все равно. — Заглянув внутрь сапога, он торжественным тоном произнес: — Экий талантище вложен!
Меня передернуло от омерзения.
— Видел бы ты себя со стороны, — сказал я.
Веки Чарли опустились и приподнялись, словно занавески на окнах. Пожав плечами, братец выдал:
— Иногда слабина… простительна.
— Когда думаешь сниматься с места?
Дальше Чарли говорил с закрытыми глазами.
— В таком виде я никуда не поеду. День-два ничего не решат. Эта бабенка сказала: завтра утром состоится дуэль. Посмотрим поединок и свалим.
— Как скажешь.
Приподняв веки самую малость, Чарли произнес:
— Какой-то ты странный. Разговариваешь иначе.
— Все по-прежнему.
— Ты подслушивал? Пока я сидел в ванне? — Я не ответил, и братец полностью раскрыл глаза. — Я вроде слышал, как ты скребешься под дверью. Такова цена за грех подслушивания.
Внезапно Чарли согнуло, и у него из горла на пол хлынула желтая струя. Когда Чарли вновь на меня посмотрел, с лица у него текло, а влажные губы изогнулись в дьявольской усмешке.
— Чуть в сапог не наблевал! Представляешь, братец, если б я не промазал? Вот была бы печаль.
— Оставлю тебя.
— Что? Нет, ты останься. Мне же плохо! Ну прости, если обидел. Подумаешь, сболтнул лишнего! Я не нарочно.
— Лучше я побуду один. Допивай лекарство и ложись спать.
Я развернулся к двери, но Чарли, то ли не замечая моего ухода, то ли притворяясь, что не видит моей спины, продолжил:
— Должно быть, бренди был отравлен. — Он сблевал, не раскрывая рта. — Еще ни разу мне не было так хреново после пьянки.
— Я пил с тобой и не отравился.
— Так ты и выпил-то граммульку.
— С пьяной головы на трезвую не перекладывай.
— Значит, я пьяница, да?
— С меня на сегодня хватит. Пойду займусь швами на щеке. Увидимся позже, братец, и держись от салунов подальше.