Есть мнение, что Знаменским руководила личная обида: мол, приоритет в обществе «Спартак» был отдан футболу, а развитию легкой атлетики уделялось недостаточное внимание. И он попытался добиться справедливости таким вот сомнительным способом. Что же касается сути его обвинений, то они не слишком вяжутся с тем, что писал о зарубежной поездке Андрей Старостин: «Мы располагали массой времени и весьма ограниченными финансовыми средствами…»
Николаю пришлось отвечать на эти обвинения, обращаясь в эпистолярном жанре не только к Косареву, но и к самому Сталину: «Вся тяжесть нашего положения усугубляется поведением и. о. Председателя Всесоюзного Комитета т. Клоповой, которая не только заявила, „что ордена Обществу и нам дал враг народа Харченко“, но одновременно во всех своих выступлениях всячески терроризирует и дискредитирует нас, договариваясь до полного абсурда и причисляя нас чуть ли не к врагам народа». Были и петиции, подписанные всеми четырьмя братьями, которые направлялись Вячеславу Молотову и его заместителю Власу Чубарю. До руководства Совнаркома СССР они пытались донести: «…Все помещенные в газете „Красный Спорт“ „факты“… — всё это не соответствует действительности и является явной подтасовкой и преувеличением, что легко может быть установлено даже при поверхностном объективном ознакомлении с действительным положением дел и работы Общества».
Всесоюзный комитет по делам физкультуры и спорта при СНК СССР создал социальную комиссию для расследования фактов. Занималась вопросом и прокуратура, причем дело было поручено опытным работникам — Андрею Воронову и Льву Шейнину. В конце осени «Известия» сообщили: «Дело Старостиных прекращено».
…Между тем до семьи Старостиных докатилась и волна конкретных репрессий. 27 октября был арестован Виктор Прокофьев, муж Клавдии, работавший руководителем футбольно-хоккейной секции спортивного общества «Буревестник». Обвиняли его в подготовке террористических актов против руководителей ВКП(б). Согласно свидетельству о смерти, он ушел из жизни 12 июня 1939 года, причем причина смерти в документе не указана. Но, как установил Андрей Лавров, фамилия Прокофьева значится в так называемых «расстрельных списках Коммунарки». На одном из сайтов общества «Мемориал» указана другая дата смерти Виктора: 10 мая 1938 года. В этот день был вынесен приговор, а привести его в исполнение по каким-то причинам могли спустя год с лишним. Свидетельство же о расторжении брака было выдано Клавдии Народным комиссариатом внутренних дел только 31 января 1940 года. Ей была возвращена девичья фамилия — Старостина.
Виктор был не единственным представителем спортивных кругов, кого бросили в застенки. Николай писал в книге «Футбол сквозь годы»: «Был арестован Володя Стрепихеев. Он возглавлял „Буревестник“. Ему выпало несчастье судить тот самый матч с басками, в котором „Динамо“ проиграло 4:7. Был арестован лучший в то время судья и первый руководитель „Локомотива“ Владимир Рябоконь. Была арестована целая группа лыжников, среди них спартаковские — Николай Королев и трое его братьев. Самое главное, никто не понимал — за что?»
Старостины находились в большой опасности, о масштабах которой даже не ведали. Но о серьезности положения можно судить по фрагментам протокола допроса одного из арестованных:
«— Расскажите подробно о вовлечении вас Старостиным в фашистскую организацию.
— В мае месяце 1936 года я был уволен с работы в „Локомотиве“… Я обратился к Старостину с просьбой об устройстве меня на работу.
В те дни, когда происходили у нас разговоры о работе, мы беседовали на политические темы. Старостин в озлобленных тонах… отзывался о руководителях партии и советской власти, доказывал неправильность политики партии по ряду вопросов…
В одной из откровенных бесед Старостин сообщил, что является руководителем фашистской шпионско-террористической организации, которая действует по заданиям германской разведки. Старостин предложил мне войти в эту организацию, на что я и дал свое согласие…