Старший из четверки неоднократно и публично высказывался в том смысле, что у всемогущего Лаврентия Берии были к нему личные счеты. И даже цитировал слова Лаврентия Павловича, вспоминавшего об их встречах на футбольном поле: «Это тот Старостин, который убежал от меня в Тифлисе».
Лев Филатов, принявший слова Николая Петровича на веру, писал на страницах «Комсомольской правды»: «…А тут надвинулся зловещий силуэт министра в пенсне, Берия, на беду, неравнодушного с юных лет к футболу, да не вообще к футболу, а к тому, что входил в его епархию, динамовскую. Старостина ему не требовалось выслеживать, он когда-то „лично“ играл против него, в Тифлисе, был с ним знаком, знал, как тот умеет „идти на ворота“… В 1939 году был разыгран матч, который для моего юного довоенного поколения был выше и главнее всех когда-либо виденных. Без каких-либо обоснований, вопреки спортивным законам переигрывался полуфинал Кубка между „Спартаком“ и „Динамо“ (Тбилиси) спустя три недели после финала. Не знаю, как бы мы себя повели, если бы у „Спартака“ отняли победу. К счастью, он выиграл этот матч. К счастью для нас, сидевших на трибунах. Для Старостиных дни на свободе после этого были сочтены».
Этой же версии придерживался и Эдвард Радзинский в своей книге «Сталин»: «Главное соперничество в футбольной жизни страны шло между двумя клубами: „Динамо“ (клубом НКВД) и „Спартаком“ (командой профсоюзов)… В дни встреч этих команд на стадионе в правительственной ложе появлялся руководитель НКВД. Сначала это был Ягода. Но расстреляли Ягоду, и в ложе стал появляться маленький Ежов. Расстреляют Ежова, и в ложе появится Берия. Все они свирепо болели за команду „Динамо“ и ненавидели Николая Старостина — основателя и главу „Спартака“». По мнению Радзинского, замешенная на ревности ненависть особенно усилилась после того, как сборная басков обыграла динамовцев, а от «Спартака» потерпела единственное поражение.
В чем слабые стороны футбольной версии ареста? Да хотя бы в том, что еще в советские времена исследователи, среди которых был и известный спортивный журналист Аркадий Галинский, пытались отыскать документальные подтверждения тому, что Берия играл в футбол на организованном уровне. И не нашли ничего — ни в протоколах матчей, ни в публикациях. Конечно, можно предположить, будто глава чекистского ведомства вдруг пожелал уничтожить все следы своего пребывания на футбольном поле, но для чего бы ему это понадобилось?
Радзинскому было свойственно гиперболизировать многие вещи, а потому вряд ли можно согласиться с его фразой: «Старостина знала вся страна. Наверное, после Сталина и Ленина это была самая знаменитая фамилия». Не думаем, что меньше популярен в народе, нежели спортсмены, был, например, летчик Валерий Чкалов. Но и познания автора непосредственно в футбольной теме вызывают большие сомнения: слишком много чисто «футбольных» ошибок в его книге. (Взять хотя бы такое утверждение: «В 1936 году ошеломляющим событием для СССР были не процессы — страна жила приездом футболистов-басков». На самом деле их турне по Советскому Союзу состоялось годом позже, в 1937-м. Или еще пассаж: «Сталин велел выиграть. Ежов предложил выпустить на поле „Спартак“. Он понимал — поражение от басков станет концом команды». Но ведь против сборной Басконии под флагом «Спартака», по сути, выступала сборная СССР, и огромный вклад в победу внес Григорий Федотов, приглашенный из «Металлурга». Да и вообще, что тут можно обсуждать, если, по словам Радзинского, «20 мая 1942 года Старостин проснулся от яркого света. Пистолет в лицо — и крик: „Встать!“ Его вывели, втолкнули в машину, отвезли на Лубянку». В указанный день разбудить Николая Петровича пистолетом, конечно, могли, а вот отвезти на Лубянку — вряд ли. Ведь он уже находился там без малого два месяца, поскольку был арестован 21 марта.)
Нельзя относиться всерьез и к публикации Аллы Боссарт в «Новой газете»: «В 1941 году, после матча в Германии, всех братьев арестовали как немецких шпионов». Это было напечатано в 2001-м, а девять лет спустя подобное же дилетантство проявил журнал «Телесемь»: «Братьев Старостиных посадили как немецких шпионов после матча в Германии». Опять не совпадает дата ареста, да и в Германии ни у «Спартака», ни у сборной страны никаких матчей не было. К тому же, напомним, к началу сороковых из всего квартета на поле оставался только Андрей: Николай и Александр завершили карьеру по возрасту, Петр — по травме.
Еще дальше пошел в приложении к «Новой газете» Александр Меленберг, опубликовавший материал «Личные состояния братьев Старостиных». Но его тезис «Версия ареста — ипподром» нельзя воспринимать иначе как плод воспаленной фантазии. По информации автора, полученной якобы от анонимных завсегдатаев бегов, братья-де контролировали ипподром, а потому имели огромные теневые доходы. Однако из всей четверки регулярно играл на тотализаторе только Андрей, причем с переменным успехом. Александр иногда бывал вместе с ним, а Николай и Петр вообще не интересовались бегами.