А в Москве перед самым отъездом будет забавный случай. АН зайдёт утром к Юре Манину, благо тот живёт через дом от него, но Юру не застанет, дверь ему откроет Володя Захаров, которого Юра, уехавший на очередную конференцию, оставил у себя квартиру сторожить. Какая приятная неожиданность! Слово за слово, решат они по случаю такой «неназначенной встречи» выпить бутылочку вина. В ближайшем магазине окажется только «Эрети». Что ж, отлично. И пойдёт оно по летнему дню и под увлекательные разговоры изумительно хорошо. Аркадий ещё дважды сходит в магазин, успев до обеденного перерыва. Расстанутся они примерно около четырех пополудни, и Захаров насчитает в кухне под столом ровно семь пустых бутылок. Причём АН после этого пойдёт домой работать, ну, например, над какой-нибудь статьей или тем же сценарием научно-популярного фильма, а вот Владимир Евгеньевич поймет, что уже ни на что не способен, и ляжет спать. Зато после он напишет замечательное стихотворение, в котором с документальной точностью упомянет эту историю:
1975 год славен был ещё Хельсинкским совещанием по безопасности и сотрудничеству в Европе, знаменовавшим собою высшую точку так называемой разрядки напряжённости. Но это ещё меньше, чем освоение космоса, волнует наших героев — у них-то как раз не разрядка, а самый пик напряжённости во всем. И работать получается как-то не слишком здорово.
В «Лениздате» выходит «Полдень» с «Малышом», иллюстрированный Рубинштейном, редкая для того периода и оттого особенно приятная книга. Но и это событие будет использовано врагами из «МГ» во зло: мол, вот же вышел ваш «Малыш» в отдельной авторской книге — нарушаете договор. Ничего такого в договоре написано не было, но очередная проволочка обеспечена.
А вот, быть может, главное событие года, отмеченное в рабочем дневнике:
«6.09 — приехал Арк. 7–8.09 — обсуждали СЗоД».
СЗоД — это «Стояли звери около двери» — рабочее название «Жука в муравейнике». Не только обсуждали, успели и планчик набросать. Через три дня АН уезжает, однако старт новой работе дан.
Вообще-то, самым первым упоминанием «Жука в муравейнике» на уровне замысла можно считать одну любопытную фразу (в скобках) из письма Жемайтису от 17 мая 1973 года:
«Между прочим, авторы сейчас планируют давно задуманную повесть, в которой Горбовский, наконец, находит Странников и встречается с ними».
Оба автора в этот момент находятся в Москве и обстоятельно разбирают редакционные замечания Сергея Георгиевича ко всем трём повестям сборника. Фраза появляется, когда АБС пытаются объяснить Жемайтису, для чего в «Малыше» нужны Странники. И ведь это просто поразительно, какое непонимание, какую зашоренность, замусоренность сознания демонстрирует даже этот умный, порядочный и доброжелательный человек. Жутковато делается и от самих стараний АБС определить сверхзадачу «Отеля» и «Пикника» как обличение буржуазной идеологии, а «Малыша» — как торжественный гимн идеологии коммунистической. И жутковато не оттого, что им приходится врать, а скорее наоборот — оттого, что письмо написано прекрасным языком, убедительно, остроумно и кажется искренним. Или не кажется, а так есть? Вот в чём ужас-то.
Невольно вспоминается случай, рассказанный Мирой Салганик. Какой- то писатель заполнял анкету в иностранной комиссии СП и на вопрос «знание иностранных языков» написал буквально следующее: «немецкий (только ГДР)». Сначала смешно. А вдумаешься, и страшно делается. Вот уж воистину, как сказал Бродский, «мозг перекручен, как рог барана»!
В конце сентября приходил прощаться Рафа Нудельман с бутылкой коньяка по старой традиции. АН был мрачен и казался постаревшим — они не встречались несколько лет. Он, даже выпив, не повеселел — повод не тот. Сразу стал говорить, что они с Борькой никогда отсюда не уедут, ни при каких обстоятельствах… Это была больная тема. Уходил Рафа с тяжёлым сердцем, знал, что расстаются навсегда. С поправкой на будущую перестройку, о которой тогда никто и не мечтал, увидеться они, конечно, могли, но в итоге вышло именно так — не увиделись. А писать письма… Из Израиля? Зачем осложнять человеку и без того непростую жизнь? Впрочем, одно большое неотправленное письмо сохранилось у Нудельмана до сих пор — значит, желание переписываться всё-таки было…
Грустная встреча. И грустный фон, на котором эта встреча происходила. АБС как раз, наступив на горло собственной песне, не только сделали все требуемые противной стороной поправки к «Пикнику» (их там было несколько сотен), но даже учли отдельные мелкие придирки к многократно изданным «Трудно быть богом» и «Малышу». Сделали поправки и вот уже месяц безрезультатно ждали ответа, всё лучше понимая, что унижались, по сути, зря — всё равно получат отказ. Так оно и вышло. В начале ноября.
Под знаком вот этого идиотизма и прошёл весь год. Друг другу они писали письма, в которых крыли на все корки Зиберова, Медведева и Ганичева, а заодно Авраменко и Осипова (или уже Синельникова? Запутаешься с ними). В издательство же приходилось писать предельно вежливые, идеально взвешенные, чуть ли не благодарностью проникнутые письма. Мол, обижаете, конечно, обвиняя во всех грехах, но спасибо, хоть дело не шьёте, не грозите судом и лишением свободы… Понятно, что в такой обстановке почти все встречи АБС в 1975-м на удивление коротки и нерезультативны. Вот, например, характерная запись: