Но что особенно ценно, именно из этого явного эскиза к будущей «СБТ» братья помимо общего героического настроя персонажей, используют для окончательного текста с несущественными изменениями всю историю человека, оставшегося в одиночку дежурить на «Хиусе» (поначалу на звездолете ЗЛВ-58), когда вся команда отправилась к Урановой Голконде — в книге это, понятно, штурман Михаил Крутиков, но «Первые» ещё не имели имен и каждый назывался по профессии, в частности будущий Крутиков — Инженер.
Однако гораздо важнее сейчас пояснить вот что. Принципиальное отличие ранних, ещё индивидуальных редакций АН от поздних и окончательных в том, что сюжетной основой повести предполагалось сделать жёсткое противостояние американцев и русских на Венере. «Хиус» — это наш советский проект, не только корабль, но и база, и весь горнодобывающий комплекс. А «Линда» — это конкурентный проект США. И в литературных набросках камчатского периода именно этим злокозненным американцам, палачам и жертвам жестокого мира чистогана уделено немало страниц.
Вот как комментирует эту рукопись, найденную в старой папке, писатель Феликс Сорокин, главный герой повести «Хромая судьба».
«Угрюмый негр вывез из кабинета кресло с человеческой развалиной. Шеф плотно закрыл за ним дверь…»
Какой негр? Что за развалина? Ничего не помню.
«— Кстати, вы не заметили, были ли среди большевиков китайцы? — спросил вдруг шеф.
— Китайцы? М-м-м… Кажется, были. Китайцы, или корейцы, или монголы. В общем, жёлтые…»
Да-да-да-да-да! Вспоминаю! Это был у меня такой политический памфлет… Нет. Ничего не помню.
«Крепость пала, но гарнизон победил».
Так вот, и угрюмый негр, и собственно развалина — это как раз те самые нехорошие ребята из проекта «Линда». И, думается, лукавят АБС, точнее, АН лукавит, уж ему-то не помнить, что это была за повесть! Конечно, допускаю, мог забыть фамилию бедолаги, получившего чудовищную дозу радиации там, на Венере (звали его инженером Джозефом Такахью). Но листанул бы чуть вперёд (вернее, назад, потому что это та самая тетрадка, которую надо листать с конца к началу) и сразу понял бы, о чём речь.
А уж фраза про крепость вообще не отсюда, а из самого начала тетрадки, из «Первых».
Очевидно, всё это писалось летом 1953-го, точнее сказать трудно, но повесть «Сальто-мортале», начатая здесь же, датирована июнем — перед самым прологом. При внимательном изучении рукописи можно сделать вывод, что текст «Линды…», который выстраивался как бы навстречу «Сальто…», заполнял свободные места в тетради почти одновременно, но всё-таки чуть позже.
Вообще же фантастическая повесть о войне за Венеру всё-таки не была политическим памфлетом. АН разработал её весьма детально, получалась она в меру гладкой и даже увлекательной, просто… слишком, уж слишком похожей по интриге на все произведения советской фантастики той поры. Таковы были условия игры: антиамериканский, антиимпериалистический пафос, неизменная охота за шпионами и обязательная победа наших доблестных чекистов на фоне любых других побед — научных, политических, экономических, социальных. Преодолеть в себе этот жёстко заданный стандарт в 1953 году было нереально даже для таких талантов, как АН или БН.
БН признается сегодня:
«Мы тогда были настоящими сталинцами. Не ленинцами даже, а именно сталинцами! Считали, что всё происходящее — правильно, а если и встречаются недостатки и неприятности — это неизбежно. Не ошибается только тот, кто ничего не делает, лес рубят — щепки летят, а в остальном всё совершенно правильно, коммунисты — настоящие, замечательные люди, дело наше правое, мы обязательно победим… Попадаются, конечно, отдельные негодяи, которые мешают нам трудиться и побеждать. Вот, вчера Берия был великий человек, а сегодня — английский шпион, резидент пяти разведок и агент семи держав. Я прекрасно помню, как мы с ребятами по этому поводу хихикали, но относились к весьма прискорбному происшествию скорее юмористически. Тут была отнюдь не трагедия, и в голову не приходило делать из этого далеко идущие выводы».
Преодолеть в себе внутренний сталинизм в одиночку — уж точно было невозможно. Подчеркнем это слово — в одиночку. Ну а вдвоём они работали пока ещё чисто условно.
Началом совместной работы братьев над своей первой повестью, вне всяких сомнений, можно и нужно считать холодный осенний день, прогулку по Невскому проспекту и то самое историческое пари. Жаль, что так и не удалось установить точную дату. А может быть, и правильно? Абсолютизировать эту дату, сделать из неё день рождения АБС было бы не совсем справедливо. Нет такого дня, кроме всем известного 21 июня — астрономической середины между 15 апреля и 28 августа (в этот день даже вручают с некоторых пор АБС-премию). А фактического дня рождения писателя АБС не было. Рождался он постепенно.
Тогда же, в 1954-м, они просто впервые сидели вместе дома, у мамы и обсуждали планы будущей «СБТ», которую абсолютно серьёзно и окончательно решили писать. И, скорее всего, что-то уже набрасывали на листочке или в блокноте. Такое действительно случилось впервые.
Осмелимся предположить, что именно тогда они и попробовали писать вдвоём, сменяя друг друга за машинкой по принципу буриме. Эксперимент был смелый, достаточно нелепый, но, как выяснилось, очень полезный для будущего. Получилась «Песчаная горячка» — рассказ, нарочито оторванный от конкретного места и времени и по определению лишённый сверхзадачи, однако… литературно-технически на удивление изящный, да и по антуражу отдаленно похожий на «СБТ». Вывод напрашивался один: метод годится в принципе, но только на неком заключительном этапе. Какие этапы должны предшествовать последнему — этого они ещё не знали.
Ну а работа над «СБТ» в оставшиеся полгода службы АН в Хабаровске, думается, продолжалась практически в прежнем ключе. Едва ли американская «Линда» была так сразу и безжалостно выброшена оттуда.
Хотя, конечно, после смерти Сталина вся страна стала стремительно преображаться, оживать, пробуждаться от тягостной спячки. Начинается тот романтический период советской истории, который с лёгкой руки Ильи Эренбурга станут называть Оттепелью. Перемены носятся в воздухе и, пусть ещё не осознанные, влияют на каждого думающего человека.
Не случайно АН в своих наработках той поры всё глубже закапывается в науку, всё настойчивее требует от БН сведений по астрономии и физике, по математике и химии, и параллельно начинает подробно расписывать образы наших, советских учёных, испытателей и космолетчиков. На американцах ему дали возможность потоптаться в другой, заказной повести — «Пепел Бикини». А своя — любимая, выстраданная вещь, — помимо воли авторов, сама собою дрейфует от туповатой шпионской романтики в сторону гордого, великого и вечного противостояния — противостояния человека и Природы.
Вот как звучит один из вариантов Введения к «СБТ» того времени:
«Начало титанической борьбы за преобразование природы, за полное её подчинение потребностям человека началось, строго говоря, в период грандиозного социального переустройства мира после крушения американского империализма и установления коммунистических и народно-демократических режимов в большинстве стран.
Правда первые смелые и удачные шаги в этом направлении были сделаны ещё в пятидесятых годах прошлого столетия, когда Советский Союз в обстановке постоянной и растущей угрозы со стороны капиталистического окружения сумел проделать огромные по тому времени работы в области максимального использования энергии больших рек, обуздания пустынь и ликвидации засух. Но здесь речь идёт об изменении лика всей планеты».
И, наконец, приходит июнь 1955 года. Прощай, военная служба! Поезд летит на запад, быстро, будто самолет — навстречу новой и долгой счастливой жизни. Но в Москву АН только заезжает на несколько дней — повидать любимую жену, любимую дочку Наташу и вторую дочурку, ещё незнакомую, едва родившуюся крошку — Машуню. Всё это очень здорово, но уже в июле он в Ленинграде у мамы. И это не еврейская любовь к родственникам, и не попытка убежать от стирки пеленок, детского плача по ночам и прочих бытовых неудобств — это просто неистовое желание работать вместе с братом, писать, воплощать на бумаге то, что они напридумывали. Сегодня, сейчас, не откладывая! Вот тогда и начинается их реальное совместное творчество.