Сэнсей в Москве и мэтр в Питере сформировали новое поколение отечественных фантастов. Сформировали лучшую часть наших сегодняшних авторов. А вот называть кого-то поименно не хочется. Дальше, по ходу рассказа мы не раз и не два упомянем учеников АБС, но перечислять их здесь и сейчас считаем неправильным уже хотя бы потому, что и БН и АН, как правило, отказывались делать это: всех не назовёшь, а кого-то забыть — несправедливо. И мэтр, и сэнсей называли конкретные имена, когда рекомендовали авторов в Союз, в издательство, в журнал, в коллективный сборник, когда заступались за них в своих письмах в ЦК или в Госкомиздат. А в интервью и воспоминаниях они воздерживались от этого. Воздержимся и мы.
Для данного этапа совместной биографии АБС существенно то, что к середине 70-х их борьба с Системой за свою творческую свободу постепенно перерастала в борьбу за фантастику в целом, за то чтобы лучшее в ней могло жить и развиваться, а худшее — уходило навсегда. О, какую неподъёмную задачу взвалили они на себя!
Ну и конечно такую задачу уже невозможно было решать в одиночку. Даже если одиночка един в двух лицах, как АБС. Союзниками выступают с одной стороны всё те же верные друзья-шестидесятники: Ревич, Войскунский, Биленкин, Булычёв, Гуревич, Беркова, Клюева, Ванслова, а с другой стороны — что особенно важно, — появляются молодые соратники. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. У молодых нет ещё никакого веса и авторитета, зато у них есть время, энергия, а главное — отчаянное желание бороться за справедливость и ещё не растраченная вера в неё. Среди этих бойцов нового поколения хочется назвать в первую очередь сотрудника журнала «Вокруг света», молодого писателя Виталия Бабенко и дуэт начинающих критиков-литературоведов Владимира Гопмана и Михаила Ковальчука, писавших тогда под общим псевдонимом «Вл. Гаков». Они появились в редакции у Белы Клюевой в 1973 году — со своими текстами, со своими идеями. И тогда же бывали они и в «Технике — молодёжи» — всех мест, где печатали фантастику, а тем более что-то о фантастике, было наперечёт. И если с Клюевой они подружились сразу и навсегда, то редакция Василия Захарченко произвела на них странное впечатление, особенно один сотрудник по фамилии Медведев — какой-то он был ненастоящий, фальшивый насквозь, говорил много и не по делу, при этом изгибался весь, вибрировал, гримасничал… Впору тау-китян вспомнить из песни Высоцкого, у которых вся внешность обман — то явятся, то растворятся.
Прошло не больше года, и Медведев явился миру во всей своей красе, а Вл. Гаков к этому моменту уже вполне окреп, освоился в издательских коридорах и был готов всерьёз защищать цвета настоящей фантастики.
И трудно сказать, кто кому больше помог в итоге, старшие — младшим или наоборот. Важно, что уже тогда, в 70-е, они сумели выступить единым фронтом и делали всё для того, чтобы приблизить общую победу.
Встречи на квартире у АНа становятся регулярными. Булычёв, Ревич, Мирер, Ковальчук, Гопман, Бабенко собираются на свои маленькие «советы в Филях», обсуждают ситуацию, готовятся к решающей битве.
Нередко любят у нас повторять, что перестройка наступила, в частности, благодаря всё более мощному диссидентскому движению. Полагаю, что это справедливо. Как справедливо и то, что книги АБС и других честных писателей также приближали неизбежные реформы. Но не стоит забывать и об этих не столь знаменитых, но поистине самоотверженных людях, которые вроде бы не вступая с Системой в открытый и опасный для жизни конфликт, на самом деле выполняли каждодневную, благородную и, безусловно, не полезную для собственного здоровья работу. Они упорно, как Маленький Принц, обустраивали свою планетку, без устали корчуя проклятые баобабы в современной фантастике.
О том, как начинался Семинар — из первых рук:
«…Не помню, писал ли я Вам, что уже второй год веду семинар молодых писателей-фантастов при секции н-ф литературы ЛО ССП. Ходит на этот семинар человек 10–15 молодых авторов в возрасте от 25 до 65 лет. Читаем и разбираем рассказы и повести. Ребята считают, что это полезно». (Из письма БНа Штерну, 11.02.74)
«…Не знаю, куда Вас прочит Балабуха, а я (лично) приглашаю Вас выступить у нас на Семинаре Молодых. Может быть, Вы слышали — это такая болтливая шарашка при секции НФ и НХ лит-ры ЛО СП. Собираемся под моим благосклонным председательством, читаем сочинения литюнцов (коим многим уже основательно за сорок), обсуждаем, ругаемся и вообще сотрясаем воздух. Балабуха у нас старостой, так что, собственно, он, может быть, Вас именно к нам и приглашал. До сих пор атмосфера у нас была приятная и почти даже откровенная (в разумных пределах, конечно)». (Из письма БНа Ковальчуку, 27.09.75)
И вот ещё из того же письма:
«Кстати, к Вам, возможно, заглянет (или уже заглянул) некто Слава Рыбаков с моим рекомендательным письмом. Это один из наших талантов. Между нами, самый, пожалуй, талантливый и многообещающий парнишка в Семинаре. За последний год я прочёл две его повести (а всего — три) — они превосходны. Будь моя воля — печатал бы их не медля при минимальной редакторской правке. Но в наших реальных условиях — никаких шансов. Мальчишка пишет как взрослый — жёстко, беспощадно и с хорошей выдумкой. Примите его поласковее — он из тех, что остро нуждаются в общении и всякое несущее информацию общение весьма ценит».
Писатель и востоковед Вячеслав Рыбаков — это именно тот, кого мне всё-таки, несмотря ни на что, захотелось назвать здесь и сейчас.
А вот первое упоминание о московском семинаре в письме АНа от 14 июня 1979 года:
«Состоялось заседание Комиссии (Московской) по случаю организации постоянного семинара молодых, наподобие твоего Ленинградского. Всего пока девять человек. Ожидается ещё примерно столько же (к концу года), а руководить будут Биленкин, Войскунский и Гуревич. Вёл заседание Биленкин, всё было очень мило и приятно. Кстати, в Совете по РСФСР утвердили мой проект программы Всероссийского конкурса им. И.А. Ефремова — конкурс будет закрытый, под девизами, я — председатель. Не утверждены только сроки: видимо, это будет решаться уже осенью, после возобновления занятий».
Ну а теперь вернёмся всё-таки назад и попробуем рассказать относительно по порядку, как они жили в этот нелёгкий период.
1974 год, начавшийся у АНа такой замечательной второй поездкой в Душанбе, продолжится нелёгкой работой над «Миллиардом», переживаниями из-за БНа, страданиями о деньгах из того же Душанбе, третьей поездкой туда же — за гонораром. Наконец, напомним, именно летом 1974-го «уйдут» Жемайтиса, и тучи над «Пикником» сгустятся. Переписка с «МГ» сделается яростной, изматывающей, очередной этап работы над повестью высосет из АНа все силы, и перед финишным рывком ему придётся поехать с Еленой Ильиничной почти на целый месяц в Юрмалу, в Дом творчества «Дубулты» — просто отдохнуть — иначе не выдержать. А уже в декабре, ближе к Новому году, они закончат свой «Миллиард» и чуть-чуть позанимаются там, в Комарове всякой мелочевкой, в основном для кино.
БН помоложе, ему легче, несмотря на все жуткие стрессы, начиная с апрельского ареста Хейфеца и заканчивая сентябрьским судом над ним же. Он будет держаться молодцом и ни на что жаловаться не станет.
АН пока тоже ни на что не жалуется, но почему-то Новый год он встретит в неизбывной тоске и ещё не поймет, что это. А это — первый звоночек. Первая депрессия после завершения большой и славной работы. Теперь так будет всегда. Чем лучше получилась книга, тем глубже, тяжелее и дольше эта депрессия. У врачей есть какое-то объяснение этому классическому синдрому. Но что толку? Лечить всё равно не умеют. Да, чисто творческая депрессия — это не оригинально, как выясняется. Но для него это ново. Раньше было по-другому: бурная радость, гордость собою и… расслабуха — сухой закон отменяется, можно выпить! Теперь даже выпивка не радовала. Только помогала забыться. Ненадолго.