И на самом-то деле повесть эту сгубил не реализм, а отсутствие сюжета. АН видит, о чём она, о ком, для кого, но вот что там будет происходить? В июне он запишет:
«Как создать коллизию? Нужны ситуации, в которые можно вложить всю ненависть к дуракам, к наступающему мещанству, к ограниченности».
Как это напоминает «Хищные вещи века», а ведь до них — до зарождения самой идеи — ещё больше года!
А уже зимой, когда вовсю пишется «Далёкая Радуга», он сформулирует точнее:
«…Мы выработали концепцию Кракена — фактор омещанивания, элемент, в присутствии которого люди становятся животными. Показать непосредственную связь — мещанство — культ личности».
И тут же, абзацем ниже:
«…Я открыл противоречие между нами, которое в последнее время движет нашу работу: меня тянет к внешнему описанию событий, а Борьку — к поискам содержания и сюжета».
Потом многое изменилось, но тогда это всё так и было. Однако БН не захотел искать сюжет.
Когда читаешь дневник АНа, больше всего поражаешься, как он всё успевал: редактировать, переводить, продумывать, сочинять, записывать, притом, что кроме дневника, писем и двух основных работ, была ещё масса мелочей в виде статей и выступлений, были постоянные призывы на военную учёбу, бытовые проблемы, регулярные выпивки в самых разных компаниях, наконец, чтение книг и просмотр фильмов… По часам это расписано не всегда, но даже перечисление по дням сражает наповал.
«19 июня: <…> Взяли меня было в армию — с отправкой на ст. Смоляниново (между Владивостоком и Находкой), да обошлось: по счастью, я б/п (беспартийный. — А.С.)».
«31 июля (вторник) 27 июля получился сигнал „Возвращения“ <…> Со вчерашнего дня я, раб божий, перестал пить и курить. Очень скверно чувствовал себя. Сейчас несколько лучше. Прервусь на два-три месяца с курением. Воздержусь от водки и коньяка. А там видно будет».
«9 августа (четверг) <…> надо ехать в Каширу за детьми (это они жили на даче у Шилейко. — А.С.) — тоже удовольствие на все катушки. Господи, ничего так не хочу — оставьте меня в покое! Так надоело всё. Пожить бы совершенно одному хотя бы месяц! Ну, ничего. Надо держаться».
«18 августа было т. н. совещание на международном уровне. Единственная приятная шутка на этом совещании — приезд Бориса. <…> Совещание выглядело до предела глупо. Захарченко окончательно обнажился как дурак и демагог. Зато заметно сконцентрировались молодые. Мы все сидели в одном ряду: Женя Лукодьянов (Войскунский, разумеется. — А.С.) (Исая не было), Джереми Парнов, мы с Борькой, ленинградец Варшавский. Днепров сидел сначала в стороне, но затем стоны и вопли Сытина и Немцова бросили его в наши объятья. И Ариадна Громова была с нами. Кто же против нас? Враги поджали хвосты и только хныкали».
Это было первое такое масштабное всесоюзное совещание писателей и критиков, работающих в жанре НФ. Второе и последнее было проведено только в 1976 году, что весьма наглядно иллюстрирует отношение властей к фантастике. В 1962-м совещание проходило под эгидой секретариата ССП в ЦДЛ. Примечательно было тем, что многие интересные и полезные друг другу люди впервые там познакомились, а к тому же по завершении все отправились в Дом кино смотреть знаменитый фильм Стэнли Крамера «На последнем берегу» — о конце света после ядерной войны. Широкой публике его не показывали, только хорошо подготовленным фантастам. Фильм навел АБС на идею «Далёкой Радуги».
После совещания братья решили не расставаться.
«25-го мы обманом удрали с Борькой в Крым. Там с Копыловым, Наташей и ещё одной девочкой нежили тела под солнцем и в соленой воде пополам с дерьмом и презервативами. Вернулся десятого с обожженными ногами».
Кого обманывали, не совсем понятно, но 1 сентября Маша пошла в первый класс, а папы не было в Москве — это к вопросу об отношении к детям.
Нет, было бы несправедливо сказать, что вконец заработавшиеся АБС вовсе не уделяли внимания детям. Это неправда. Об отношениях между БНом и его сыном Андреем у нас меньше объективной информации, а вот две дочки АНа точно не были обделены отцовской любовью — и сами признают это, и в дневнике той поры достаточно записей о чтении вслух любимых книг, о детских праздниках (от которых он, правда, как и все взрослые, уставал жутко), о помощи в уроках (всё-таки папа частенько сидел дома), о прогулках по дворам или в Центральном парке (любопытно, что он называет его именно так, на ньюйоркский манер, а не как большинство — Парк культуры или Парк Горького).
Ладно, будем считать, что Маша, брошенная отцом на Первое сентября, — это исключение. Зато именно там, на Юге, братья очень плодотворно обсуждают вещь о катастрофе в мире Полдня, и 15 сентября АН в письме БНу уже называет новую повесть «Катастрофой».
22 сентября АН достаточно внезапно срывается в командировку в Западный Казахстан (Актюбинск, Уральск, Гурьев — между городами километров по 400–500) с группой поэтов от «МГ» по инициативе Белы Клюевой. Он всегда легко и охотно соглашался на такие поездки, даже когда был уже не слишком молод и не очень здоров, а тогда, это было едва ли не впервые, и поехали они с огромным энтузиазмом. Вдобавок ностальгия по тем местам, где был… нет, счастлив не был — просто был во время войны. Удивительно, как совершенно случайная поездка занесла его именно в Актюбинск. И там прекрасно встречали москвичей: кормили, поили (поили действительно крепко: после вечерних возлияний на утренние выступления хватало здоровья только у двоих — у АНа и у Джима Паттерсона, поэта, снявшегося маленьким негритёнком в старом фильме «Цирк»), возили повсюду, показывали много интересного, но главное — его узнавали. АН тогда, быть может, впервые почувствовал, что такое слава: в этом далёком захолустье школьники, дети рабочих с нефтеперегонного завода на Каспии читали его книги и задавали умные вопросы. Они хотели думать, и это было прекрасно.
Почти без паузы, с 3 по 5 октября, он отправляется в Горький, теперь уже вместе с женой по приглашению Юрия Борисовича Беспалова. Там тоже было здорово, особенно запомнилась инсценировка «Смертьпланетчиков», сделанная к их приезду молодыми актёрами под руководством Беспалова — тогда режиссёра молодёжной редакции местного телевидения. А сегодня его — заслуженного деятеля искусств и члена академии «Ника» — называют легендой советского телевидения.
Жизнь полна поразительных совпадений! Через десять лет к Юрию Борисовичу придёт студент исторического факультета Горьковского университета Саша Сокуров и станет его любимым учеником. Получив диплом, он будет работать на Горьковской студии телевидения режиссёром документальных фильмов. А ещё через десять лет будущий всемирно известный кинорежиссёр возьмется за экранизацию повести АБС «За миллиард лет до конца света».
В 1962 году одиннадцатилетний Саша учится в школе в польском городе Легнице, там служит его отец-военный. Вскоре они всей семьёй переедут в туркменский Красноводск, где и будет в итоге снят фильм «Дни затмения» по Стругацким…
АН ещё раз приедет на горьковское телевидение в 1983 году — принять участие в документальном фильме «Тайна всех тайн». Было бы очень интересно узнать, встречался ли он тогда с Беспаловым, и зашёл ли у них разговор о Сокурове, ведь работа над сценарием уже шла…
16 октября АН подал заявление об увольнении из «Детгиза» — пора было от чего-то отказываться, но хитрая Калакуцкая уболтала его на трехмесячный творческий отпуск за свой счёт.
«Втайне от Бориса норовлю заняться „Кракеном“. Ноябрь попишу — страниц 150 можно сделать, если до ноября тщательно разработать план. А в декабре поставлю Борьку перед фактом — хошь не хошь, а пиши „Кракена“. Впрочем, я ему, пожалуй, сообщу всё-таки. <…> В „Пионере“, по-видимому, пойдёт „61 Лебедя“ пополам с Ниной Берковой».