БН комментирует сегодня:
«Мы тогда жили у мамы и каждый день, естественно, мотались в ГАО и обратно. Довольно утомительно. А номер в гостинице ни в какую не разрешал наш местный Модест Матвеевич Камноедов (зампохоз Илья Матвеевич Гашков). Он почему-то нас (меня?) невзлюбил и отказывался подписывать мои заявления-просьбы о гостинице. Он говорил: чего там, у них же в городе две комнаты — проживут. Его убеждали, что одна комната — 6-метровая с окном в стену, не комната, а кладовка, — так он СПЕЦИАЛЬНО поехал в наше домоуправление выяснить правду, и ему сказали, что комнатка микроскопическая, жить в ней практически невозможно — преувеличили, конечно, но зато он смягчился».
Сразу хочется добавить, что не только Модест Матвеевич, а очень многие персонажи «Понедельника» имели своих прототипов. Например, Федор Симеонович списан с Ивана Антоновича Ефремова, а Янус Полуэктович сильно смахивал на тогдашнего директора Пулковской обсерватории Александра Александровича Михайлова. Правда, Кристобаль Хозевич — это почти чистая выдумка, а вот профессор Выбегалло являл собою гибрид академика Лысенко и одного известного писателя, имени которого БН просил не упоминать.
16 ноября у Ариадны Громовой АН встречается в очередной раз с Рафой Нудельманом. Записывает в дневнике:
«Отличный парень. Умница каких мало. Люблю его».
Рафаил — переводчик с польского и английского, критик и литературовед, приехавший в Москву ещё в 1960-м, отметил АБС безошибочно и сразу с первых книжек — как очень талантливых, очень раскрепощенных, очень витальных авторов, пышущих новизной и свободой. И Аркадия выделил при первой же встрече — по чисто человеческой, даже портретной яркости, не только литературной. С Борисом познакомился позже, тот — сразу ясно, — умный и тонкий, но интраверт, шёл только на серьёзные разговоры. Аркадий, наоборот — экстраверт, распахнутый настежь в любой компании, с готовой улыбкой в углах губ, но вызвать его на серьёзный разговор было нелегко, он предпочитал отшучиваться, а всё главное хранил в себе.
Глядя из дня сегодняшнего, Нудельман утверждает буквально следующее:
«Аркадий с Борисом были просто самые лучшие. Сказать по секрету, они в советской фантастике были единственные, о ком можно говорить всерьёз. Само направление существовало лишь постольку, поскольку были Стругацкие; если б их не было, фантастика — при всех своих тогдашних амбициях и свободолюбии — превратилась бы во второсортную литературу, из которой можно было выуживать некие теоретические схемы, но не произведения».
Тем временем «ТББ» лежит одновременно в двух толстых журналах — «Москве» и «Знамени». И там и там редакторам нравится, но все боятся. Чего? Трудно сказать. Ну, не привыкли наши солидные журналы печатать фантастику!
АН обрабатывает черновик БНа — «Суету вокруг дивана», первую часть «Понедельника» и очень рвётся в Ленинград, но всякие домашние неурядицы не пускают его. Уехать доводится только 20 ноября, а примерно через неделю он собирается в Одессу по приглашению на встречу киноработников.
К сожалению, сегодня трудно установить точно, ездил ли он туда, никаких записей не осталось. Скорее нет, чем да, так как в июле 1965-го он будет писать брату из Одессы, восхищаясь этим городом, как впервые туда приехавший. А может быть, просто Одесса зимой, сырая, ветреная, промозглая, и Одесса летом — это два разных города?
Зато известно доподлинно (из дневника), что 26 декабря АН вернулся домой из Ленинграда, где они полностью доделали «Суету вокруг дивана» и тогда же написали три рассказа: «К вопросу о циклотации», «Первые люди на первом плоту» и «Бедные злые люди».
Едва ли у АБС было время интересоваться ещё и политикой в те дни, и всё же…
22 ноября убили Джона Кеннеди. Это была одна из самых загадочных смертей двадцатого века, ну и, конечно, она знаменовала собой очередной шаг к углублению пропасти между СССР и Западом. А значит, и очередное «похолодание» внутри страны.
Январь 1964-го они проводят порознь, в томительном ожидании 29-го — дня предполагаемого принятия в СП.
АН переводит «Тоталоскоп» Абэ Кобо, вроде для «знаньевского» альманаха НФ, но тут же в дневнике впервые упоминает и готовящуюся в «МГ» «Библиотеку мировой фантастики и приключений. XX век». Да, называться она будет по-другому, но это те самые красно-белые двадцать пять томов, задуманные Белой Клюевой.
18 января звонила АНу Ариадна Громова и восхищалась «Суетой…», чуть раньше с не меньшим восторгом звонил составитель «Фантастики-64» в «МГ» Гера Смирнов и умолял никуда больше повесть не отдавать. Так положительные эмоции, переполнявшие эту книгу, начали выплескиваться в мир ещё задолго до публикации.
Первую половину февраля АН в Ленинграде (вернулся 15-го). Строго по плану начаты «Хищные вещи века» («ХВВ»).
24 февраля в ЦДЛ проходит творческое обсуждение фантастики и приключений за 1963 год. Докладывал Ляпунов, председательствовал Тушкан. «Очень грустно», — отмечает АН в дневнике и тем же числом пишет о конфликте с Днепровым. Так бывает всегда: ухудшается общая обстановка, и кому-то не хватает порядочности, а у кого-то не выдерживают нервы. Действительно грустно.
Но работают АБС по-прежнему с невероятной интенсивностью. Уже в марте снова встречаются в Ленинграде и заканчивают к 30-му черновик «ХВВ». 31-го АН дома, Лена проглатывает рукопись в тот же день, видать, понравилось очень, но скептически замечает, что уж больно похоже на Лема. АН резонно парирует, мол, «всякая вещь о безнадёжности попыток спасти общество будет тогда лемовидной». «М.б., выход Жилина в том, что он начнёт постепенно, по частям бить мир вещей? — вопрошает он сам себя. И тут же сомнение. — Не знаю». Любопытно продолжение этой записи:
«Сегодня бросил курить. Ещё в поезде. В половине 1-го ночи будет 24 часа, как я не курю. И право, уже лучше себя чувствую. Как-то бодрее и моложе, что ли…»
Даже курить некогда — слишком много работы. А в «МГ» пришла верстка «Далёкой Радуги» и «Трудно быть богом». Приятно было видеть эти вещи уже набранными. Книжка вышла в июле. И тогда же — в «Худлите» — Санъютэй Энтё, «Пионовый фонарь».
А в мае опять в Ленинграде, у мамы (хотя именно тогда произошёл переезд БНа на новую квартиру на улице Победы) был закончен черновик «Понедельника», то есть написаны вторая и третья часть под рабочими названиями «Ночь перед Рождеством» и «О времени и о себе». БН в июне берёт в прокате автомобиль (раз уж на свой денег не хватило) и едет с друзьями по Прибалтике. АН всё лето в Москве, переводит «Четвёртый ледниковый период» Абэ, работа не сложнее «Тоталоскопа», но объём большой. 24 августа он заканчивает перевод и сдаёт в «МГ». А заодно и рассказ Айзека Азимова «Как им было весело» для сборника «Современная зарубежная фантастика». Работы вообще очень много: статьи, переводы, предисловия, выступления на публике (это уже тоже работа), рецензии…
Это — отдельная тема. Рецензии теперь не только для «Детской литературы», «Молодой гвардии» и «Знания». Именно летом 1964-го возникла новая редакция фантастики — в издательстве «Мир», до этого выпускавшем исключительно научно-популярную переводную литературу. С 1965 года начали выходить в свет сборники и отдельные произведения зарубежных фантастов. И сразу понадобились переводчики, рецензенты, редакторы, составители — в общем, всевозможные специалисты в этой области литературы. АН оказался просто находкой для «Мира» — на все руки мастер — от свободного владения английским до умения детально анализировать любой фантастический текст. А редакция в районе метро «Щербаковская» стала ещё одним почти клубным местом, где встречаются фантасты.
Позднее АН (даже вдвоём с братом) подготовит серьёзные переводы для «Мира», но начать-то пришлось с рецензий. И сразу некий казус. Заведующий редакцией Евгений Артурович Дэвис выдал ему целую стопку английских и американских книг, на которые требовалось написать отрицательные рецензии. Ну, может быть, одну-две отобрать для порядка, больше-то всё равно в план включить не могли. Для таких рецензий не обязательно читать книги целиком, в лучшем случае можно пролистать по диагонали. Но Аркадий ухитрился прочесть все и на каждую написать положительную рецензию. Он и в обсуждении молодых на семинарах у Клюевой славился тем, что в каждом авторе умел найти что-то хорошее. Но здесь было особенно интересно, ведь он с конца 1950-х увлекался фантастикой на английском, а теперь за это ещё и деньги платили!