Но он не являлся.
Нетерпение Шмита, священника и всех обитателей Эйсенбурга достигало крайних пределов.
Неужели дело расстроилось и тревога оказалась ложной?
Наконец однажды утром, только лишь Шмит вышел из замка, как вдали, по дороге из Гильдбургаузена, показался экипаж, направлявшийся к Эйсенбургу.
Сердце старого дворецкого тревожно забилось.
Экипаж обогнул селение и, свернув с шоссе, подъехал к подъезду замка.
Это была обыкновенная почтовая карета, на козлах которой, рядом с кучером, сидел хорошо известный всем окрестным жителям почтальон Фриц.
Не успел Фриц соскочить с козел, как дверцы кареты растворились и в них показалась фигура, до такой степени оригинальная и странная, что Шмит невольно попятился.
Приехавший был человек громадного роста, поражавший своей невероятной худобой. Широкий плащ окутывал его широкими складками, из-под которых выставлялись длинные, тонкие ноги, затянутые в узкие черные чулки и обутые в башмаки с серебряными пряжками.
Длинные, страшно длинные руки кончались крючковатыми, загнутыми пальцами, торчавшими из рукавов плаща. Шляпа с широкими полями прикрывала отчасти лицо и позволяла сразу заметить только громадный, загнутый крючком нос, поразительно похожий на клюв хищной птицы, да острый выдавшийся вперед подбородок.
Все лицо было гладко выбрито, и злая, насмешливая улыбка тонких, плотно сжатых губ придавала ему неприятное выражение.
Но не это так поразило старого Шмита - он невольно отшатнулся, когда увидел устремленный на него из-под полей шляпы проницательный взгляд.
Шмит не мог рассмотреть глаз приезжего, но чувствовал, что устремленный на него взор проходит как бы через него, охватывает его и подчиняет своей власти. Это был взгляд очарователя, взгляд змеи, приводящий в оцепенение намеченную ею добычу.
- Святая Матерь! - прошептал Шмит. - Что же это?.. Неужели этот поселится в замке?..
Между тем приезжий, от которого, конечно, не укрылось впечатление, произведенное его особой на старика, усмехнулся и произнес:
- Вы дворецкий замка?
Голос был резкий, крикливый.
- Я, ваша милость, - проговорил Шмит.
Приезжий достал из-под плаща и подал дворецкому конверт.
Шмит дрожащими руками разорвал его и вынул бумагу. Это был приказ допустить господина Корнелиуса Фан дер Валька, подателя бумаги, к производству в замке всех работ, которые он, Корнелиус, найдет нужным произвести для приема «особы», избравшей герцогское владение своим временным или даже, может быть, постоянным местопребыванием.
Прочтя эту бумагу, Шмит вздохнул с облегчением: итак, стоящий перед ним господин Корнелиус Фан дер Вальк не будет жильцом замка, и старому дворецкому не придется ему служить!
Но странно: только что эта мысль промелькнула в голове Шмита, как взгляд Корнелиуса, этот странный, загадочный взгляд, дал ему почувствовать, что его мысль стала известна загадочному человеку, стоявшему перед ним.
Шмит не мог объяснить, откуда у него явилось это сознание, но чувствовал отлично, что это так. Да если бы и было у него еще какое-либо сомнение в этом, то оно тотчас бы рассеялось, когда Корнелиус Фан дер Вальк произнес спокойно:
- Господин Шмит, хотя я и не буду жить в замке, но я долго в нем пробуду, и вам все-таки придется мне прислуживать.
Шмит сначала покраснел, как воротник его ливреи, затем побледнел и, как добрый католик, начал бормотать молитву от злых духов.
- Проводите меня в замок! - приказал Корнелиус. - Мои вещи отнесите в зеленую комнату! - прибавил он, обращаясь к Фрицу.
Новый ужас! Корнелиусу Фан дер Вальку было не только известно, что думал старый дворецкий, но, по-видимому, ему был отлично известен и самый замок!
А между тем Шмит мог поклясться, что за всю его тридцатипятилетнюю службу при замке этот человек ни разу не был здесь. Но, может быть, он бывал здесь раньше? Тогда сколько же ему лет?
Шмит взглянул на загадочного человека, уже шагавшего, не спрашивая дороги, по коридорам замка, - и поразился еще больше: три минуты тому назад, там, на крыльце, он дал бы ему лет сорок - сорок пять, а теперь, при взгляде на его лицо, он не дал бы и тридцати: выдававшийся подбородок как-то подобрался, морщины в углах губ сгладились, глаза сверкнули юношеским блеском, встретив любопытный взгляд старика.
- Как вы думаете сколько мне лет, господин Шмит? - произнес Фан дер Вальк, останавливаясь, снимая шляпу и откидывая назад пряди густых черных как смоль волос.