- Я знал это, отец мой! - отвечал я, все еще не понимая, в чем дело.
- Но, Аменопис, нам обоим не суждено выйти отсюда!.. - вскричал Ненху-Ра. - Только одному человеку известно место, приготовленное мною для моего тела, и только ему одному известен способ, которым можно проникнуть сюда! Отсюда, изнутри, никак нельзя поднять каменную глыбу, служащую дверью и внезапно опустившуюся за мной!.. Мы погребены, сын мой, мы живые мертвецы!..
И Ненху-Ра снова простер руку к тому месту, где находилось входное отверстие, теперь наглухо закрытое каменной твердыней.
Теперь я понял, в чем дело. Но вначале страх не потряс моего юного сердца так, как отразился он в много претерпевшей душе великого Ненху-Ра.
- Ты говоришь, отец мой, - возразил я, - что есть человек, которому известен вход в приготовленный тобою склеп?
- О, сын мой, - с горькой улыбкой отвечал Ненху-Ра, - ко всему, что служит людям наслаждением в земном существовании, ко всему примешивается горечь отравы - ты знаешь меня, как верховного жреца, ты видишь почет, которым окружен я в глазах народа, ты уверен в том уважении, которое питают ко мне подчиненные мне жрецы!.. Но, сын мой, каждый из них считает себя достойным занять место верховного служителя Ра!.. И человек, которому известно место, предназначенное для упокоения моего тела, более всех рассчитывает заместить меня!.. Скажи же, сын мой, какая цель ему открыть место, где против моей воли - и, может быть, даже согласно его желанию, я скрылся навеки от мира?.. О, я знаю, как объяснит он мое исчезновение!.. Он скажет что великий Ненху-Ра взят Озирисом и вместе с собою взял своего излюбленного ученика!.. Нет, Аменопис, нам нет выхода отсюда!.. Да совершится воля Всесоздавшего!..
Замолчал Ненху-Ра и с грустью поник убеленной сединами головой, с покорностью принимая выпавший на его долю рок.
- Позволь, отец, - перебил я его, - прежде чем отчаяние вселится в наши сердца - попытаемся отстранить твердыню, отделяющую нас от мира!..
Вместе с этими словами я устремился к закрывавшей выход каменной глыбе, и живая надежда сразу завладела всем моим существом.
- Я молод! - воскликнул я. - Я силен!.. Мужайся, Ненху-Ра!..
Первый раз, под влиянием обстоятельств и охватившего меня оживления, назвал я верховного жреца так непочтительно, одним именем, не присоединив к нему титула «отец», которым должно было величать каждого из жрецов, не говоря уже про верховного служителя Жизнедавца Ра.
- Остановись, Аменопис!.. - еще с большей грустью проговорил Ненху-Ра, подходя ко мне и взяв меня за плечо. - Ни сила твоя, ни воля не помогут!.. Я, Ненху-Ра, я сам построил эту твердыню, я приспособил механизм, замыкающий двери, - и я скажу тебе, что никакая человеческая сила не выведет нас отсюда!..
Точно удар поразили меня эти слова, дух мой погрузился в уныние, и в полном бессилии отчаяния склонился я к ногам старца, и горькие рыдания потрясли мою грудь…
А как недавно еще стремился я в обитель незримых духов, как хотел перейти грань, отделяющую земное от неземного, как жаждал разгадать великую тайну, заключающуюся в слове «смерть!..».
И вот теперь, когда этот переход стал неизбежен и необходим, когда я сознавал, что мои усилия не могут отвратить этого неизбежного исхода, - все существо мое охватило одно всепоглощающее чувство страха смерти и одна безумная жажда земного бытия!..
О незабвенные мгновения!.. И сейчас готовлюсь я перейти ту же грань, как и столетия, долгие столетия тому назад!..
Страх смерти и теперь пугает мое воображение… Но у меня, в моей утомленной земным бытием душе, живой надеждой горит вера в милосердного, всепрощающего Бога, с любовью принимавшего в горнюю обитель очищенную покаянием душу!.. Для меня кротким сиянием горит и озаряет светом мрак смерти дивный лик Распятого, Своею волею воплотившего и Своим страданием явившего миру с высоты креста образ любви!..
Но тогда?.. Только неведомое и страшное мнилось мне в новом, грядущем ко мне, и в одном ужасном кошмаре сливались передо мною и жизнь, и смерть, и мучительное расставание с телесным бытием!..
Не было передо мной яркого светоча надежды, и холодным, непроглядным мраком окутана была передо мной неизвестная, таинственная область, открываемая смертью!..
Я жаждал услышать слово ободрения, слово надежды и в смертельном томлении обнимал колена мудрого старца…
Я не понимал тогда и не сознавал, что сам Ненху-Ра переживал страшное мгновение; что одно мимолетное, холодное дыхание смерти сразу обратило в ничто и его нечеловеческую мудрость, и его дивную власть над людьми, и самое горделивое сознание своей силы, выделявшее его, даже в его собственных глазах, из ряда других людей… Я не понимал, что сам Ненху-Ра готов был в это мгновение пасть от ужаса и умолять о помощи!..