— Он переехал в мой город совсем мальчишкой. Мы росли вместе.
Я хотел было ответить, что мы тоже росли вместе, но побоялся, что она подумает, будто я высмеиваю ее английский. Хотя это была сущая правда — Броу и я действительно вместе росли, пусть он и был наполовину младше меня. Я был одним, когда мы познакомились, и стал совсем другим, когда наши пути разошлись.
— Вы из… СССР? — спросил я ее.
— Да. Из Армении.
В углу дивана Фудзи, самая старая моя кошка, поймала маленького черного кёрла и стала вылизывать ему ушки. Мина заметила это и улыбнулась. На ней был свитер, и она все время теребила воротник. Скорее всего, она одного возраста с Броубитером, то есть лет тридцати двух. У нее было светлое лицо, нос — ну в чистом виде конфета «Херши Кисс», и огромные глаза с густыми ресницами. Я мог бы влюбиться в нее, будь я молодым русским эмигрантом, а не старым американским балаганщиком.
— Вы с ним поддерживаете связь? — спросил я как можно небрежнее.
— Нет, последний раз я разговаривала с ним в восемьдесят третьем. Может, вы знаете, где он сейчас.
Но дело-то было в том, что последний раз я видел Броу гораздо раньше. О чем и сообщил Мине, рассказав, как мы колесили с ним два года по дорогам Америки, а в восьмидесятом, когда мы остановились в каком-то городке неподалеку от Гринсборо, Северная Каролина, он взял и исчез. Я не стал выкладывать ей полностью эту историю — я вообще никому об этом не говорил.
Мина оглядывала мою гостиную. Вдоль одной из стен стояли обтянутые ковролином кошачьи домики. Дубовые полки пестрели корешками грампластинок, принадлежавших моему брату.
Я пересел на другой конец дивана.
— Вы женаты? — вдруг спросила Мина. — Дети есть?
— Был женат… — ответил я, — но не официально, скажем так.
— Из-за того, что вы всегда были в разъездах?
— Ну да. И кроме того, рестлинг — это довольно трудный бизнес.
— Он как-то сказал мне, что собирается вернуться в дело и работать с вами. Я подумала, что он может быть здесь…
— Он действительно так сказал? В восемьдесят третьем? Что снова хочет работать со мной?
— Ну, он говорил о нескольких возможностях для него.
— А, значит, он явно не меня имел в виду. Слушайте, а почему бы вам и в самом деле не взять его? В смысле котенка?
— А вы знали человека по имени Рубен?
Честно говоря, я ни разу даже не слышал подобного имени.
— Как вы сказали?
— Рубен. Он был нашим другом еще в Армении.
— Знаете, тут уж я ничем не смогу вам помочь. Разве что продать вам котенка. Я же говорил, что не стоит ехать в такую даль, но, боюсь, котенок — единственное, что я могу вам предложить.
Хотя я поставил чашку с кофе далеко от края, Мина все же дотянулась до нее. И хоть я сидел теперь в дальнем углу дивана, она дотянулась и до меня, а дотянувшись, положила свою руку на мою.
— Я знаю всю его жизнь, — сказала она, — за исключением того времени, когда он работал с вами в Штатах, и нынешнего периода. Мне думается, что если понять одну половину явления, то можно понять и вторую. Я — одна половина, вы — другая. И тогда вместе мы сможем его найти.
Встав с дивана, я отошел к камину.
— Все это очень больно, — сказал я. — Знаете, не могу припомнить ничего такого, что было бы вам интересно. И не могу сказать вам ничего, что вы бы хотели услышать.
Мина накинула пальто, подошла ко мне и протянула на прощание руку. Еще раз махнув мне, она наклонилась за котенком.
— Ну что ж, — сказала она. — Какое же имя дать ему?
Мне показалось, что она прокрутила в уме все возможные места нынешнего пребывания нашего общего друга. Его или кого-нибудь еще.
— Дайте ему значительное имя, — произнес я. — Настоящее.
И я назвал ей это имя — имя, которое я не произносил уже лет десять. Имя, принадлежавшее Броубитеру, человеку, скрывавшемуся под маской борца.
— Назовите его Аво. Созвучно с «браво».
«Быть может, — подумалось мне в тот момент, — это имя поможет установить между нами связь, сплести нас окончательно…» Но Мина лишь наклонила голову набок и спросила:
— То есть вы хотите, чтобы я назвала кота Аво?
Я приступил к своим обычным занятиям — легкомысленным или нет, судить не мне. Однако прошло несколько месяцев, и мои «ангельские шерстки» подверглись неприятной и чрезвычайно тщательной проверке со стороны Национального Одюбоновского общества [3]. Как мне заявили представители этого общества, активность моих кошек вызвала у них обеспокоенность судьбой перелетных птиц. Около трех месяцев сразу после Нового года я угрохал на то, чтобы сохранить жизнь кедровым свиристелям и собственной фирме. Деятельность эта была неблагодарной и отупляющей.
3
Национальное Одюбоновское общество — американская некоммерческая экологическая организация, занимающаяся охраной природы, а также исследованиями в области орнитологии.