Истину ли он изрек, о том знает всевышний, меня же его слова тронули до глубины души, я взял руку отца архимандрита Амфилохие и крепко сжал ее. Затем, прикрыв глаза, на мгновение сосредоточился в мыслях своих и помолился за победу князя Штефана-водэ.
На ужине было много бояр господаря. Одни из них правят краями, другие несут различные службы при дворе, по порядку, заведенному в поверженной ныне Византин. Были тут и богатые владельцы поместий — те, что выходят на войну со своей дружиной. Я наблюдал за ними и расспрашивал отца архимандрита. Посмотрев на бородатые и грубые лица сотрапезников, нетрудно было понять, что это необразованные люди, не привыкшие стеснять себя ни в еде, ни в питье. Что касается их духовной жизни, то едва ли тут они отличаются от своих смердов. Да ведь и в нашей цивилизованной стране немало подобного рода людей. Перед тем как Штефан-водэ взошел на престол, все эти молдавские бояре занимались лишь всяческими кознями. В стране нет определенного закона о престолонаследии. Но только представитель старинного, знатного рода может быть господарем; бояре обязаны избрать наиболее достойного. А чтобы вам было ясно, как исполнялся завет первых основателей княжества — избирать на трон самого достойного, я скажу, что до того, как Штефан стал князем Молдовы, четверть века в стране шла междоусобица, совершались предательства, убийства братьев и родственников. Отец Штефана — Богдан-водэ был умерщвлен собственным своим братом. Господь вовремя послал стране мужа, коего ждали живые и о ком мечтали умершие. Рука господаря рубила, повелевала, указывала. Вглядываясь в лица старых и молодых, я спрашивал себя, каким образом, с помощью какого искусства удалось ему достигнуть такого поразительного единства, как можно было в столь грубых амфорах получить столь необыкновенное вино? Я ощущал, что большинство встречавшихся мне людей соединяет с князем чувства, горящие в их сердцах, и духовное единение, и я посчитал, что это одна из тайн, которых так много в этом уголке земли.
Архимандрит отец Амфилохие, который более трезво оценивает людей, меня интересующих, пояснил, что эта сплоченность главным образом объясняется деяньями князя и его уменьем утвердить свою волю. Суд его всегда справедлив, решения непреклонны; князь полагает, что будет греховен пред всевышним, если не встанет с мечом на защиту веры Христовой. Прежде всего господарь Молдовы объединил вокруг себя прекрасных воинов, тщательно отобранных и преданных ему. В его постоянном войске насчитывается десять или двенадцать тысяч верных сабель, а ведь ежели умело повелевать ими, можно навести порядок там, где ранее царила анархия.
— Однако не только это, — добавил, улыбнувшись, отец архимандрит. — Как и все молдаване, я верю, что господь избрал и вовремя послал такого князя нашей земле в век невзгод и испытаний.
Святой отец и повелитель, молю тебя, прочти без улыбки размышления мои, которым я предаюсь в предчувствии близкой бури. Соблаговоли подождать девяносто девять дней, о которых говорят здешние простодушные астрологи и, ежели измаильтяне будут разбиты, ты увидишь, что я был прав.
Признаюсь, что я, как и все окружающие, верю в победу Штефана-водэ. И мыслю, что одного этого достаточно, чтобы судить о могуществе сего человека, который живет в столь глухом крае».
Примерно в это же время отправлял свою тайную грамоту одни из веницейских послов, синьор Джузеппе Ванини, родственнику своему и покровителю, синьору Андреа Ванини, члену Совета десяти Веницейской республики.
«Светлейший повелитель и дорогой брат, — писал синьор Джузеппе, — никогда я не представлял себе, что попаду в ту страну, где сейчас нахожусь. Из наших дворцов, отделанных мрамором и золотом, из великолепного собора святого Марка, из роскошного дворца Дожей, от Гарфы и Остерии Нера я попал в край изгнания. Отсюда, от Васлуя, недалеко до Понта Эвксинского. Там томился Овидий, здесь страдаю я. Здесь нет ничего похожего на наши обычаи, на наши яства, на наши празднества. Прекрасные женщины, кои дарили нас дружбой, остались в Венеции; здесь мы ждем нашествия бесчисленных войск нечестивцев. Разве здравомыслящий человек поверит, что князь Штефан со своими весьма скудными средствами сможет совершить нечто большее против нехристей, нежели Венеция и великие короли?