— Дорогая боярыня Илисафта, — тихим голосом произнес постельничий, — наш друг конюший Маноле обрел мир и вечный покой.
Лицо Илисафты побелело, вся кровь отхлынула от него, глаза широко раскрылись, она сжала виски руками и, отвернувшись, вперила взгляд в темный угол комнаты.
— А-а-ах! — только простонала она, словно вдруг все в ней заледенело.
Она повернулась. Сухие глаза ее горели, губы дрожали.
— Когда?
— Позавчера утром, дорогая боярыня Илисафта. Вместе с ним погиб и конюший Симион.
— А-а-ах! — вновь простонала боярыня.
От сердца кровь прихлынула к лицу.
— Нана Кира! Нана Кира! — закричала она. — Иди скорее сюда. Страшную весть привезли!!! Нет уже, нет на свете двух наших любимых. Погибли супруг мой и старший сын. Позови немедля боярыню Марушку, мою невестку. Но ни слова ей не говорите, пока я ее не увижу: я сама скажу ей. И тотчас готовьте сани, слуг и припасы. Мы обе отправимся в Васлуй, чтобы устроить как положено тризну по убитым.
Таким образом остался один в гнезде у Тимиша, окруженный няньками, новый Маноле Черный. Его бабка и мать в тот же день отправились на санях в Васлуй, и подгоняла их северная метель.
Позднее, когда иеромонах Никодим возвратился со своим келейником Герасимом в Нямецкую обитель, он не забыл записать в Часослов о происшедших событиях:
«В год от рождения Христа 1475-й, а от сотворения мира 6983-й, во вторник, на четвертый день после святого Крещения, была под Васлуем великая битва с турками, и пресветлый князь Штефан-водэ одержал победу над неверными.
В той битве погибли родитель наш — конюший Маноле Черный, и брат наш — конюший Симион, и много других; да смилуется над ними всевышний и отпустит им грехи их.
А перед этим вернулся со Святой горы и из Брэилы наш младший брат — конюший Ону, обросший бородой и столь изменившийся, что никто его не узнал, но улыбнулся князь, увидев его, и узнал».