С у с л о в а. Вот зачем ты это записал? «Женщина входит запахом в дом мужчины. И всего его делает пахучим, как и весь дом».
Р о з а н о в. А чего тут особенного?
С у с л о в а. Каждое слово особенное. Разве я так резко пахну?
Р о з а н о в. Что ты, Полинька, Бог с тобой. Ты очень волнительно пахнешь. Парижский парфюм – это амбра.
С у с л о в а. Похоже, ты не знаешь, что такое амбра. Это отрыжка кашалота. Не пытайся меня запутать. Ты что-то другое имел в виду. Эти слова про запах – это не только про запах.
Р о з а н о в. По-моему, ты придираешься. Ты еще упрекни, что я написал, что женщина входит в дом мужчины, тогда как я вошел в твой дом. Мои записи нельзя понимать буквально. Я не всегда пишу про себя.
С у с л о в. Тогда делай оговорку. Я не хочу, чтобы эти слова о запахе женщины ты опубликовал, когда мы когда-нибудь разойдемся.
Р о з а н о в. Ты меня пугаешь. Неужели это возможно?
С у с л о в а. Все невозможное возможно, Васенька. Но ты согласен, что писать об этом мужчине как-то не комильфо? Или ты это не улавливаешь?
Р о з а н о в. Опять ты о женском в моей психике. Ну, таков я уродился. Как я могу переделать себя? Никак.
С у с л о в а. Но ты даже не пытаешься, даже ради меня, зная, что я ненавижу это в тебе. Как я презирала и ненавидела это в Федоре, хотя в нем этого было намного меньше. Что-то я снова стала думать о нем.
Суслова поднимается с постели и одевается. Розанов с ужасом наблюдает.
Р о з а н о в. Полиночка, что с тобой, голубка моя?
С у с л о в а. Не смей за мной следить.
Суслова выходит из дома.
Розанов нервничает в своем кабинете. Много курит и поедает свой любимый королевский чернослив. Открыв дверь, замечает горничную.
Р о з а н о в. Не пришла барыня?
Г о р н и ч н а я. Нет, барин, не появлялася.
Р о з а н о в. Немедля доложи, как появится.
Г о р н и ч н а я. Я помню, барин. Будет исполнено-с.
Розанов закрывает дверь кабинета.
Г о р н и ч н а я (прислушивается к входной двери). Кажись, пришли-с.
Входит Суслова. Горничная помогает ей снять пальто.
Г о р н и ч н а я. Барин тревожили-с.
Суслова входит в кабинет. Розанов бросается к ней. Целует руки. Сусловой ласки супруга неприятны.
Р о з а н о в. Полинька, я уж думал, ты…
С у с л о в а. На тебе лица нет. Что ты там придумал? Ну же!
Р о з а н о в. Что ты в речку бросилась.
С у с л о в а. Спасибо, подсказал мне концовку повести.
Р о з а н о в. Я думал, ты только переводами занимаешься. О чем же будет повесть?
С у с л о в а. Все о том же.
Р о з а н о в. Ясно. Как же он в тебя вошел! Неужели ты была у него?
С у с л о в а. Умеешь ты предчувствовать. Я ему простила. Я была сейчас у него. Он меня поначалу не узнал. Представляешь, я откинула вуаль, и он меня не узнал!
Р о з а н о в. Как можно тебя не узнать! Или были свидетели?
С у с л о в а. Его старшая дочь.
Р о з а н о в. Вот! Он не хотел, чтобы она знала тебя.
С у с л о в а. Он все такой же трус! Но теперь совсем старый и тяжко хворый. Разрыв легочной артерии. Но все такой же. У жены заплаканные глаза. Хлебом не корми – терзать и терзаться. Я пришла для последнего «прости». В конце концов, он узнал меня, справился с собой и даже назвал меня другом вечным.
Р о з а н о в. При дочери?
С у с л о в а. Нет, когда прогнал ее.
Р о з а н о в (задумчиво – себе). Друг вечный…
С у с л о в а. Интересно. На столе у него все тот же королевский чернослив. Скоро его не будет, а его пристрастия останутся с тобой.
Р о з а н о в (в тон ей). Как и его судьба, связанная с тобой. Ты будешь только принимать от меня ласки.
С у с л о в а. Хочешь сказать – без взаимной отдачи?
Р о з а н о в. С меня не убудет. Я умею ставить тебя выше себя. С легкостью и даже с ощущением счастья. Хотя ты меня не любишь и даже презираешь.
С у с л о в а. Как и его. Ну, уж извини, чего заслуживаете. Аз воздам.
Р о з а н о в (с несвойственной ему решимостью). Это прощальный разговор? Что ж, может, это и к лучшему. Какое-то время я буду никому не нужен, но это только закалит меня.
С у с л о в а (передразнивает) Никому не нужен. Ну, чего ты все ноешь? Нельзя же быть таким нытиком. Ты не нужен тем, кому ты хочешь быть нужным. Но кому не хочешь – их просто пруд пруди. Что же касается твоей угрозы, что станешь лучше писать… Я бы сказала о тебе словами Белинского о Некрасове: «Что за топор его талант!»
Р о з а н о в (удрученно) Я сам чувствую: что-то противное есть в моем слоге.
С у с л о в а. Но ты будешь читаем. Это надо признать. И чем дальше, тем больше. Людям нравится, когда автор раздевается перед ними, смотрясь при этом в зеркало.