— А нет ли тут подвоха?
— Да нет, — отмахнулся Панкратов. — Во всей этой затее есть одна заковыка. Старшим обжигальщикам, конкретно вот тебе, придется тащить на себе третью смену. Ты живой человек, ты потребуешь гроши за эту самую смену. А там, — он ткнул пальцем куда-то вверх, — там подивятся: откуда такие заработки у ваших обжигальщиков?
— А если конкретно я не потребую?
— Тогда немалая экономия фонда зарплаты. Там подивятся: за счет чего? Если производительность труда так повысили — гони передовой опыт. А опыта — тю-тю! Ты понял?
— Ну, эта рогулька не страшная.
— Я сказал — заковыка.
— Очень важно?
— Все важно.
Рустем сказал:
— Молодец все-таки Галкин!
Панкратов обрадовался:
— Во-во! Зачем же ему быть таким… как один молодой человек, и проповедовать чест-но-е чувство мести? Забот у него — во как!
— Опять ты из библии! — возмутился Рустем. — Чепуха это!
— Молокосос ты еще.
— Когда я повзрослею, тебе придется принять иное положение.
— То есть?
— Чтобы хвост тебе не завернуло ветром.
— Но-но! — Глаза Панкратова злобно сверкнули.
— Ого!
— Не трогай меня — и до гроба будем вместе пиво пить.
Рустем не ответил.
Глава седьмая
— Женя, Женечка! — звала Анна Платоновна.
— Ее, может, нет дома, — услышала Жанна голос Оськи.
— Же-ня! Женечка-а!
— Да ты что, бабка, горланишь! Может, она с парнем заперлась.
— Ее дело, с кем запираться…
Жанна выбежала на крыльцо и закричала во двор Платоновне:
— Дома я, Анна Платоновна!
Оська что есть духу кинулся в сарайчик, и оттуда вскоре загремела музыка. Старуха бросила веником в открытую дверь сарайчика и прокричала Жанне:
— Ребята к тебе! В калитку пошли, в калитку!
Вот тебе на! Гости к ней, а она считала, что только Рустем знает дорогу к ее жилью.
Вошли Ильдар и стройная, важно ступающая девочка.
— Вот хорошо! — сказала Жанна, идя навстречу им. — Вот хорошо-то!
— Здравствуйте, — конфузливо сказал Ильдар, кивнул в сторону девочки, — это Ира… Мы, собственно, гуляли, и у нас, собственно, мероприятие намечается… Ресторан у нас, сами знаете, какой, но если нет другого…
Вот чудаки, подумала Жанна, чего им вздумалось в ресторан меня тащить? Но почему бы не пойти, заняли бы столик на четверых и сидели бы, болтали, и выпить она не прочь.
— А почему он не пришел? — спросила она.
— Кто? — спросил Ильдар, глаза его настороженно блеснули; он, конечно, понял сразу, о ком она спрашивает.
— Я не против, — сказала Жанна, — но почему не пришел Рустем?
— Я не знаю, — сказал Ильдар, глядя поверх ее головы, — я не знаю.
Хорошие ребята, чудаки ребята! Пойду я с ними в ресторан. Зря Рустем пренебрегает младшим поколением…
— Я только переоденусь, — сказала она, — я быстро.
Она убежала в дом и быстро появилась опять и сказала:
— Вы очень быстро, — сказала Ира. — Для девушки это очень быстро.
— Этой девушке под тридцать.
— Вы удивительно сохранили себя. Вашей талии можно позавидовать.
Жанна улыбнулась:
— В вашем возрасте, Ирочка, ничему не завидуют.
Они вышли из калитки.
— Что сказать, если придет тот черный? — крикнула в окно Платоновна.
— Скажите, что ему будет плохо, — ответила Жанна.
— Вы, как видно, без предрассудков, — сказала Ира.
Это очень многозначительно прозвучало. О-о, что-то такое, в чем только женщины могут понять друг дружку.
— Я без предрассудков, — со смехом ответила Жанна.
Широко, тяжко держа на себе густую листву, стояли старые тополя по обеим сторонам улицы и скрывали низкие домишки. Громадные опоры высоковольтной линии вздымались высоко и странно над низким городом, над пылью, тишиной.
— Чудаки в горисполкоме решили спилить старые тополя, — сказал Ильдар. — Домики скоро снесут, тополя спилят… Будут большие дома, но будет все не то.
— Обратите внимание, какой сентиментальный, — сказала Ира. — Но ведь это необходимость!
— Не люблю это слово — необходимость! — зло сказал Ильдар.
— Впервые слышу, — сказала Ира. — И пожалуйста, не устраивай мне сцен.
Совсем он ничего не устраивает, подумала Жанна, а ей хочется сцен, и она говорит: не устраивай сцен.
— При чем здесь сцены, — вяло, отчужденно говорит Ильдар. — Очень мне нужно…
— Уеду я, — отчужденным, но очень напряженным голосом говорит Ира.