— Это вы верно сказали, Трисель, — заметил капитан, чьи мысли были заняты совсем другим. — Я согласен, что надежней было бы ему спустить реи.
— Есть нечто мужественное и благородное в том, как военное судно, убирая паруса, готовится к схватке, сэр! Совсем как боксер снимает сюртук, собираясь вступить в честный бой. А этот француз опять забрал ветра и хочет сделать какой-то маневр, прежде чем начать дело.
Ладлоу не отрывал глаз от вражеского крейсера. Он видел, что близится время решительных действий, поэтому, бросив Триселю: «Так держать!» — он спустился с полуюта на шканцы. Секунду молодой капитан помедлил, взявшись за дверную ручку, потом, пересилив себя, открыл дверь.
«Кокетка» имела конструкцию, очень распространенную в прошлом веке и, по странному капризу судьбы, как это бывает не только во всяких пустяках, по даже в кораблестроении, ныне снова используемую для судов ее класса. Капитанская каюта была расположена на уровне той же палубы, где стояли батареи, нередко из двух или даже четырех пушек. Поэтому, входя в каюту, Ладлоу увидел, что у борта, обращенного к врагу, возле готового к бою орудия стоит прислуга. Однако кормовые каюты и тесное помещение между ними еще были закрыты. Увидев корабельных плотников, капитан приказал им убрать переборки и соединить всю боевую часть крейсера. Плотники принялись за дело, а Ладлоу тем временем вошел в каюту.
Олдермен ван Беверут и все остальные были здесь, — видимо, они ждали прихода капитана. Словно не замечая олдермена, Ладлоу подошел к его племяннице и, взяв ее за руку, вывел на шканцы, сделав негритянке знак идти следом. Спустившись по трапу, капитан повел девушку в ту часть кубрика, которая была ниже ватерлинии, — самое безопасное место на крейсере, где, он знал, девушке не придется страдать от духоты или зрелища, которое могло быть невыносимо для существа ее пола и привычек.
— Более надежного помещения не найти на военном судне, — сказал он, когда его спутница молча села на посудный ларь. — Ни в коем случае не выходите отсюда, пока я… пли кто-нибудь другой… пока вам не скажут, что опасность миновала.
Алида позволила привести себя в кубрик, не задав ни одного вопроса. Она то бледнела, то краснела, но все же молча приняла заботы молодого моряка о ее удобстве, который не мог оставить ее даже в эту тяжелую минуту. Но когда все было кончено и Ладлоу собрался уйти, с уст ее нечаянно сорвалось его имя.
— Могу ли я сделать что-нибудь еще для вашего спокойствия? — спросил молодой капитан, поворачиваясь к девушке, но старательно избегая ее взгляда. — Я знаю, у вас есть сила духа и мужество, несвойственные вашему полу, иначе я не осмелился бы так открыто говорить об опасности, которая угрожает вам даже здесь, если вы не призовете все свое самообладание и волю, чтобы обуздать внезапные порывы страха.
— Хотя вы обо мне столь лестного мнения, Ладлоу, я ведь всего лишь женщина…
— А я и не считал вас амазонкой [201], — отозвался молодой капитан с улыбкой, видя, что девушка вдруг заставила себя замолчать. — От вас требуется только одно: будьте благоразумны и не поддавайтесь женской слабости. Не скрою, что неравенство сил… Ну, одним словом, обстоятельства против нас; но враг дорого заплатит за этот корабль, прежде чем овладеет им! И защищать его будут тем более стойко, Алида, что ваша свобода и благополучие отчасти зависят от этого… Вы, кажется, хотите что-то сказать?
Красавица Барбери после недолгой борьбы с собой обрела спокойствие, по крайней мере внешнее.
— Между нами произошло удивительное недоразумение, но сейчас не время объясняться! Ладлоу, я не хотела бы, чтобы вы, прощаясь со мной в эту тяжелую минуту, разговаривали так холодно и укоризненно.
Она умолкла. А когда молодой человек осмелился поднять взгляд, он увидел, что прекрасная девушка протягивает ему руку, словно в доказательство своей дружбы, причем румянец на ее щеках и покорно потупленные глаза выдавали ее чувства, несмотря на девичью скромность. Схватив руку Алиды, он горячо проговорил:
201
Амазонки — в греческой мифологии воинственный народ, живший в Малой Азии и состоявший исключительно из женщин.