— Сегодня я отказываюсь от дуалистической системы оценки своего самочувствия, — ответил Лаврентий. Одновременно отягощен и польщен надобностью пояснять свои убеждения-однодневки простому смертному — сидел, давя на подоконник своей мудростью, курил свою гадость.
И тут уж вздохнул я.
— Ладно. Скажи хоть, как ты эту дырку пробить умудрился? — с этими словами я указал на обмотанную тряпкой трубу. Она была похожа на конечность мумии в бинтах.
Да, Лаврентий просто пробил дырку в трубе на кухне. Он сам признался, чтоб меня успокоить, когда соседка ушла.
Как меня должна была успокоить новость о том, что у нас в квартире труба дырявая, я не знал. Но Лаврентий был в курсе.
— Мясо рубил, — наконец-то ответил он, философски взглянув на свое творение.
— На трубе?
Я язвил. Лавра это всегда доставало.
— Нет, конечно. На столе рядом с трубой, — стол действительно стоял рядом с батареей, так что механику действия понять я мог, — топор на кость попал и на трубу съехал.
В общем, картина предельно ясна.
После объяснения Лаврентия мы оба посмотрели на многострадальную трубу с философским видом.
Сперва Лавр просто заткнул дыру тряпкой и думал, что прокатит. А что произошло дальше, я уже рассказал. С тех пор труба была перемотана гораздо лучше и с нее почти не текло, только капало в ведро, которое мы по очереди выносили.
Ну, как будто потолок течет в избе. Ничего сложного.
— Ладно, — повторил я и задумчиво кивнул, продолжая смотреть на трубу. — Сегодня я попытаюсь найти работу.
Лавр на меня презрительно фыркнул.
— Прекрасное решение. Ещё лучше было бы разве что молча оставить меня, но я не требую от тебя чего-то выдающегося.
— И на том спасибо, — ответил я, незамедлительно следуя его рекомендации.
Что меня всегда раздражает, так это когда люди пытаются показаться умными. Но к Лавру это не относилось ни разу. Вина Лаврентия заключалась лишь в том, что он существовал единственным возможным для себя образом. И, вопреки тому, что образ этот не соответствовал миру вокруг, все равно отчаянно пытался себя в него вписать. А это, как я считаю, достойно уважения.
В истории с трубой, пожалуй, остался всего один пробел: откуда у Лаврентия взялось то злополучное мясо. Это я объяснить смогу — не смогу объяснить только, почему ему понадобилось рубить это мясо рядом со стояком центрального отопления, но этого никто не сможет объяснить, даже сам Лаврентий. Особенно сам Лаврентий.
Как-то раз, во времена нашей бедственной юности (которые продолжаются до сих пор), Лаврентий решил съездить в деревню к бабушке.
Практика самая обычная.
Особенно, если к бабушке ты не ездил уже лет десять, а в холодильнике последняя мышь повесилась еще неделю назад. Я к бабушке в таком положении не ездил, потому что у меня бабушек не было. А у Лаврентия бабушка была. И он ездил.
Деревенских родичей так растрогал аппетит Лаврентия, что они не скупясь нагрузили его в дорогу. А это уже растрогало Лаврентия. Он плакал. Конечно, мне никто не сказал, плакал он или нет, но мне нравится думать, что плакал.
Я вообще люблю представлять, как Лаврентий плачет, но об этом как-нибудь в другой раз.
В общем, родственники Лавра поставляли нам провизию, как гуманитарную помощь. За это я благодарен им до глубины души, ведь эти продукты помогали мне достичь своей цели: спускать все свои деньги до последней копейки на пиво. Я благодарю их молча, потому что в глаза ни разу в жизни не видел.
Мясо, разделать которое бабушке из деревни раз плюнуть, на нас всегда звучно шлепалось карой небесной. Что два городских парня могут сделать с целой тушей свиньи? Разве что стать вегетарианцами от впечатлений. Я вообще не думал, что свиньи такие огромные. Для меня они были размером с собаку. А оказалось, если тушу положить на диван и накрыть одеялом, Лаврентий решит, что я завел себе девушку — такая она объемная, эта туша. Как два человека.
С мясом нам приходилось попотеть. И никаких специальных ножей. Лавр раздобыл в той же деревне обычный топор и орудовал им так, как будто пытался забить медведя в состоянии аффекта.
И если результаты его стараний увидит какой-нибудь мясник, он в оскорбленных чувствах на самом Лаврентии покажет, как надо.
Ну, а в один прекрасный день под удар попала труба. Вполне возможно, у Лавра не было иного выхода — либо туша, либо он. Там уж не подумаешь про трубу, бей и молись.
Но вообще-то мы очень хорошие парни, хоть мясо разделывать не умеем. Мы настолько хорошие, что, считай, исчезающий вид.
Наша квартира — что-то вроде террариума в зоопарке, а мозги в наших черепных коробках — как прекрасные звери, изъятые из дикой природы, которой они могут приносить пользу. В закрытом пространстве они не могут реализовать свой потенциал, но остаются при этом все теми же прекрасными зверями, изъятыми из дикой природы.