Какое-то время в Бразилии было тихо, но в октябре 1710 года вспыхнуло восстание в капитанстве Пернамбуку, одном из ведущих производителей сахара, наряду с областями Баия и Рио-де-Жанейро. Экономическая ситуация здесь была хорошей, совсем не такой, как в Мараньяне, но все торговые «вершки» снимали португальские купцы, в то время как местным торговцам доставались условные «корешки». Подобная практика была распространена во всех колониях – метрополия доминировала и забирала все лучшее. Но времена меняются, и настал день, когда бразильские торговцы выступили против засилья «рейноес». Надо сказать, что к началу XVIII века концепция «все мы португальцы» уже не работала. Креолы не ощущали себя португальцами, они были бразильцами, которых португальцы всячески угнетали. Да и португальские чиновники не воспринимали креолов, как своих – для них они были чужаками, беспокойными жителями колоний, которые спят и видят, как бы причинить короне какое-нибудь неудобство. Хороший креол должен был безропотно платить налоги, бремя которых возрастало год от года, и понимать, что португальцы – как чиновники, так и торговцы, являются людьми первого сорта и заслуженно пользуются своими множественными привилегиями. Правда, с течением времени хороших, то есть лояльных, креолов оставалось все меньше и меньше.
Восстание в Пернамбуку вошло в историю под названием «Войны коробейников», поскольку его движущей силой выступили мелкие торговцы, несмотря на то что во главе восстания встали фазендейрос, которые были недовольны политикой португальских купцов не меньше торговцев. Беспорядки в Ресифи вынудили губернатора Себастьяна де Кастро-и-Калдаш бежать в Байю. Один из лидеров повстанцев, сержант-майор Третьего Пальмарисского полка Бернарду Виейра де Мелу, призвал к созданию независимой республики на территории капитанства и то был первый официальный призыв к независимости, провозглашенный на бразильской земле. У повстанцев был и запасной вариант – переход под руку какой-то иной европейской державы, которая будет вести себя более уважительно по отношению к бразильцам (и наиболее вероятным новым сюзереном выглядела Британия, которой очень хотелось закрепиться в Южной Америке).
На сей раз дело закончилось «малой кровью». В октябре 1711 года в Пернамбуку из Португалии прибыл, с военным отрядом, новый губернатор Феликсу Мачадо, но все повстанцы, за исключением Мелу, были амнистированы – корона начала проявлять осторожность в отношениях с колониями. Мелу под стражей отправили в Лиссабон и поместили в тюрьму Лимуэйру,[42] где он и умер в 1718 году.
У всех антипортугальских восстаний, вне зависимости от места и обстоятельств, была одна общая черта – возглавляли их видные представители бразильского общества, чаще всего – крупные помещики, а не какие-нибудь маргиналы или выходцы из низших слоев общества. Фазендейрос, чувствовавшие себя полноценными хозяевами на своей земле, более не желали мириться с диктатом португальской короны – пусть король правит в метрополии, какое ему дело до нас? Надо сказать, что интересы фазендейрос не всегда совпадали с интересами других слоев бразильского общества, порой случалось так, что люди были вынуждены искать у португальских властей защиту от произвола помещиков, которые считали себя королями на своей земле и творили все, что им вздумается. Но дело было не во взаимоотношениях между бразильцами, а в том, что появились новые претенденты на власть в колониях. Королевская власть пока еще была крепка, но тревожные звонки звенели со всех сторон. Настанет день, и эти звонки сольются в громоподобный клич героического бразильского народа[43]. В самом начале борьбы за независимость требования выдвигали только белые бразильцы, индейцам и африканцам, озабоченным борьбой за выживание, было не до «высоких материй». Но со временем они начнут принимать участие в освободительной борьбе, и тогда эта борьба примет воистину всенародный характер.
Часть вторая
От вице-королевства к империи
Глава седьмая
Бразильская золотая лихорадка
Клондайк и Эльдорадо[44] известны всем, но об Ору-Прету[45], в основном, знают только бразильцы, хотя бразильская золотая лихорадка стала самой массовой и наиболее продолжительной в истории человечества. Более четырехсот тысяч старателей с девяностых годов XVII века до двадцатых годов XIX века искали свое счастье на бразильской земле и, что самое удивительное, некоторым из них на самом деле удалось разбогатеть. Некоторым из сотен тысяч. Считается, что во время бразильской золотой лихорадки было намыто около тысячи тонн золота, но можно с уверенностью предположить, что реальная добыча была гораздо больше, ведь старательское дело не любит широкой огласки. Возможно, причина относительно малой известности бразильской золотой лихорадки заключается в том, что у нее не было такого известного «летописца», как Брет Гарт[46]. Но зато легенд о золотоискателях было сложено великое множество.
43
De um povo heróico o brado retumbante («громоподобный клич героического народа») – вторая строка бразильского национального гимна.
44
Клондайк – область на северо-западе Канады, к востоку от границы с Аляской, здесь в 1896 году было обнаружено месторождение золота, и это открытие послужило началом Клондайкской золотой лихорадки. Эльдорадо (в переводе – «позолоченный») – мифическая южноамериканская страна, богатая золотом и драгоценными камнями, легенды о которой испанские завоеватели слышали от туземцев.
46
Фрэнсис Брет Гарт (1836–1902) – американский писатель, прославившийся рассказами, реалистично описывавшими жизнь калифорнийских золотоискателей. Считается одним из основателей жанра вестерн в литературе.