– Я знал: рано или поздно этому суждено случиться, – с сожалением произнес он. – Но мне и в голову не приходило, что меня увидишь именно ты. Кой черт принес тебя в Рио?
– Тебе не кажется, что это я должна задать тебе такой вопрос?
Резкий тон ее голоса, по-видимому, удивил его. Роланд бросил на нее осторожный взгляд:
– Понимаю, дорогая, ты потрясена, но…
– Не смей называть меня «дорогая»! Я тебе ничуть не дорога. И думаю, никогда не была.
– Филиппа, прошу тебя, выслушай! Позволь объяснить!
Он поймал ее руку. Прикосновение его пальцев, теплых и живых, потрясло ее настолько, что девушка снова потеряла дар речи. Она осознала, что рядом, дыша тем же воздухом, что и она, стоит человек, за которого она когда-то согласилась выйти замуж.
– Продолжай, – холодно произнесла Филиппа. – Ты всегда умел рассказывать небылицы.
– Какие небылицы – это истинная правда! Думаешь, мне легко было пойти на это? Знаешь ли ты, что решение покинуть тебя было самым тяжелым в моей жизни?
– А как насчет решения покинуть мать? Что, по-твоему, пришлось пережить ей, когда она узнала о твоей смерти?
В лунном свете отчетливо сверкали капли пота, выступившие у него на лбу. Отчего-то именно это зрелище превратило кошмар – появление живого Роланда – в отвратительную реальность.
– Продолжай, – повторила Филиппа.
– Все дело было в деньгах, – начал он. – Как тебе хорошо известно, мать моя была не слишком хорошо обеспечена, но она не привыкла экономить и продолжала жить так же, как и при жизни отца. Это означало, что мне приходилось помогать ей… На ту зарплату, что я получал у Басби, помогать ей было просто невозможно, поэтому я…
– Начал жульничать, – закончила за него Филиппа.
– Так ты знала?!
– Басби приехал к твоей матери, и я виделась с ним.
Роланд вцепился ей в руку:
– Значит, мама тоже знает об этом?
– Нет, мистер Басби обратился сначала к нам, и отец уговорил его не сообщать ей правду.
– Слава богу. Больше всего я боялся, что она узнает об этом. Если бы не мать, я бы ни за что не стал скрываться.
– Значит, ты решил, что ей будет легче считать тебя мертвым? – Вспомнив, как горевала миссис Марш, Филиппа едва нашла в себе силы продолжить: – Неужели ты не знаешь, что любая мать на свете предпочла бы видеть сына живым, а не мертвым – какое бы преступление он ни совершил? Ты поступил бессердечно!
– Не говори так! Если бы мать узнала, что я – вор, это убило бы ее!
– Знаешь, потрясение, которое она испытала, узнав о твоей гибели, тоже едва ее не убило.
Роланд прикусил губу.
– Я сделал то, что считал наилучшим выходом. Мать никогда не воспринимала меня таким, каков я на самом деле. Для нее я всегда оставался чудо-мальчиком, который может добиться успеха в любом деле. На самом деле все обстояло по-другому. В жизни очень непросто добиться успеха.
– Твоей матери совсем не нужно было, чтобы ты становился миллионером, – сказала Филиппа. – О финансовом успехе мечтал ты сам, и только поэтому ты лгал и обманывал, а потом сбежал поджав хвост!
– Ты, как я погляжу, не стесняешься в выражениях.
– С какой стати? Для меня ты не чудо-мальчик. Я вижу тебя таким, каков ты на самом деле.
– То есть?
– Трус, который сбежал от ответственности. Почему ты, по крайней мере, не признался мне?
– Я побоялся. Филиппа, которую я знал, была слишком молода, чтобы понять или простить меня за то, что я сделал.
Он подошел к ней ближе, и девушка разглядела морщинки – следы, оставленные годами на его лице. Роланд стал еще красивее, чем тот юноша, каким она его помнила. Он стал шире в плечах и крепче, мускулистее.
– Ты думаешь, я не жалел обо всем, от чего сам же и отказался? – прошептал он. – От жизни, которая была бы у нас с тобой, от дома… детей… Боже, неужели ты не понимаешь, что я отдал бы все на свете, чтобы повернуть время вспять?
– Слишком поздно. Если твоя мать узнает правду, это убьет ее.
Роланд медленно вытащил сигарету из золотого портсигара и закурил ее.
– Если ты так считаешь, мне остается только надеяться на то, что ты не выдашь мою тайну.
– Не беспокойся, мне слишком стыдно говорить об этом.
Только теперь Филиппа осознала, до чего же он умен. Если бы Роланд упрашивал ее, она могла бы отказаться. Вместо этого он не оставил ей иного выбора, чем поступить так, как ему и хотелось: сказать, что во имя матери он должен навсегда забыть о возвращении домой.
Странно, что она так хорошо понимала ход его мыслей. Если ей нужны были какие-то доказательства того, насколько она изменилась за последние три года, теперь она их получила. Прежняя Филиппа никогда бы не поняла игры, которую затеял Роланд. Он сымитировал смерть вовсе не ради того, чтобы уберечь мать от жестокой правды о сыне, а ради спасения собственной шкуры.