— Да что ты, дедушка?
Потом Курупира попросил и сердце:
— Ах, внучек, я хочу твое сердце тоже!
— Правда, дедушка? Вот оно.
Охотник вынул сердце у обезьяны и дал Курупире.
Курупира схватил обезьянье сердце и съел. Тут охотник не стал дожидаться, чего еще попросит Курупира, и сказал:
— А теперь, дедушка, я хочу съесть твое сердце.
— Да что ты, внучек? Ну тогда дай мне твой нож.
— Вот, дедушка, возьми.
Курупира взял нож, ударил себя в грудь, упал и умер.
— Вот и хорошо ты сделал, что умер, — сказал охотник и, оставив Курупиру лежать под деревом, удалился.
Прошел год, и охотник вспомнил про Курупиру и сказал себе:
— Пойду взгляну на Курупиру. Теперь, когда он умер, можно выломать его зеленые зубы, они, говорят, помогают от болезней. Можно взять и его кости — на наконечники для стрел.
И охотник отправился в лес, на то место, где оставил Курупиру. Когда он пришел туда, то увидал, что кости Курупиры уже побелели, и стал разрубать их топором.
«Теперь можно взяться за зубы», — сказал себе охотник.
Но как только он ударил топором по зубам Курупиры, тот разом воскрес и сел. Охотник сильно перепугался.
— Ах, внучек, как мне хочется пить!
— Правда, дедушка?
— Правда. Дай мне воды, внучек.
Охотник помочился в шляпу.
— Вот тебе вода, дедушка.
— Теперь я совсем проснулся, внучек. Только никак не вспомню, о чем мы говорили, когда я заснул. Ты не помнишь, внучек?
— Не помню, дедушка.
— Ну, пойдем, внучек. Что ты хочешь, чтоб я тебе подарил?
— Не знаю, дедушка.
— Я тебе дам хорошую стрелу для охоты.
— Разумные слова говоришь, дедушка.
— Тогда пойдем.
— Пойдем.
Они пошли в глубь леса, в самую чащобу, и Курупира, подойдя к одному дереву, снял с ветки стрелу и дал охотнику.
— Ну вот, теперь у тебя есть стрела для охоты. Хочешь домой?
— Хочу.
— А ты вообще-то найдешь свой дом?
— Не найду.
— Ну, пойдем, я тебя провожу.
— Хорошо, дедушка, пойдем.
Они пошли вместе и вскоре подошли к дому охотника.
— Теперь, внучек, я уйду и оставлю тебя здесь. Если я тебе буду нужен, так ты теперь знаешь, где меня искать. Когда захочешь, приходи. Хорошо? Прощай. Об этой стреле, кроме тебя, никто знать не должен, в дом ее не носи и никому про нее не говори; и жене не говори. Ты только один должен знать ее секрет. Эта стрела — змея сурукуку, самая ядовитая змея амазонских лесов. Чтобы убить дичь, не надо стрелять этой стрелой из лука, а просто пустить ее в цель. Я тебе это рассказываю, чтобы ты умел с нею управляться. Будь с нею осторожен, иначе она обернется против тебя. В один прекрасный день она покинет тебя. Будь к этому готов! Прощай!
— Прощай, дедушка! Когда я пойду на охоту, я навещу тебя.
— Ладно, внучек, я всегда на месте.
Курупира ушел, а охотнику с этого дня привалило счастье. Он всегда приходил теперь с охоты нагруженный дичью, даже в те дни, когда другие охотники возвращались с пустыми руками. Никто не понимал причины такой удачи.
Люди говорили:
— Как это так? Он убивает столько дичи, бьет и зверя и птицу. Почему тогда мы не бьем?
— Непонятно.
— Мы ходим в лес, охотимся целый день напролет, а дичи бьем мало. Он идет и возвращается очень скоро, когда его еще и не ждешь, и приносит много дичи.
Другие говорили:
— В чем же тут дело? Давайте подглядим за ним, когда он пойдет охотиться.
— Давайте пошлем двоих из деревни за ним подсматривать.
— Давайте.
Когда охотник пошел в лес, двое из деревни пошли за ним следом. Спрятались и стали подсматривать. Увидели, как охотник снял с ветки одного дерева свою стрелу, и стали смотреть, как он будет бить дичь этой стрелой.
— Вот теперь мы знаем, где он прячет свою стрелу, теперь мы уж знаем, — сказали те двое.
Потом они увидели, как вспорхнула птица, как охотник пустил ей вслед свою стрелу и как птица грянула мертвая о землю, а стрела упала у ее ног.
— Вот как! Теперь мы знаем, как он бьет дичь, теперь мы уж знаем, — сказали те двое.
И они вернулись в деревню.
— Завтра поутру мы пойдем к тому дереву, возьмем стрелу с ветки и сами будем охотиться, — сказали те двое.
Утром они пошли в лес. Нашли стрелу. Взяли. Вспорхнула птица. Они решили испробовать стрелу. Пустили. Стрела полетела и, описав круг, вонзилась в грудь одного из стрелков. Он упал и сразу умер. Другой вернулся в деревню и рассказал:
— Умер мой товарищ.
— Отчего он умер?
— Его ужалила змея.
— Пойдем найдем его.
Пошли, нашли труп и принесли в деревню.
Хозяин стрелы пошел на охоту, подошел к своему дереву, но стрелы там не было.
— Куда пропала моя стрела? Вернулась, верно, к своему прежнему хозяину. Вот и нету больше моей стрелы! Верно, чужие ее трогали, вот она и ушла. Может, Курупира ее найдет. Затем она, верно, и ушла — вернулась, верно, к Курупире.
Вскоре он узнал, что его стрелу и правда трогали; что пробовали ее на птице; что человека ужалила змея, что он умер и потому-то стрела и вернулась к Курупире.
— Правильно поступила, — сказал охотник, — кто им велел ее трогать? Думали, это простая стрела, а это была змея. Так и погубили мою стрелу, теперь уж она больше не вернется ко мне.
Так сказал охотник и ушел в другие земли, и все его родичи ушли с ним вместе: боялись, вдруг еще когда-нибудь приведется встретиться с той стрелой и она обернется против них.
Порономинаре
Как-то раз, рассказывают, старый Кауарá пошел ловить рыбу к водопаду Бубуре и дома никому не сказал, куда идет.
День уже клонился, а старика все не было, и тогда его дочь стала тревожиться и сказала:
— Где-то сейчас мой миленький отец? Никто не знает, куда он ушел. Пойду-ка поищу его на берегу реки.
И тотчас же, рассказывают, она отправилась и тоже никому ничего не сказала.
Когда она подошла к берегу реки, месяц встал такой нарядный на небе. Холодный, ясный, как день. И светился бледным светом.
Тут она присела, задрала голову и прямо глянула на месяц. Видит — словно что-то большое отделилось от него.
Отделилось и стало падать вниз, на землю.
Тут, говорят, ее одолел такой сон, что она сомкнула глаза и повалилась на траву.
Когда ранним утром она проснулась, Месяц плыл по ту сторону неба, далеко-далеко, и светился уже не бледным, а багряным светом.
Ей почему-то сделалось грустно, даже захотелось плакать.
А между тем Кауара вернулся домой в полночь и стал искать дочку. Не нашел, и сердце у него защемило больно-больно.
Но он был паже — чародей и мог в табачном дыму увидеть то, что происходит в другом месте.
И вот он стал нюхать душистый порошок из сухих плодов парикá, и курить табак, и смотреть на дым.
Сначала увидел он только толпу каких-то смутных теней, которые обгоняли и толкали друг друга.
Но когда он снова принялся ворожить, то перед глазами его промелькнула тень мужчины, что подымалась на небо.
Он хотел поймать тень, но тут же, говорят, закрыл глаза и погрузился в дрему.
Проснувшись, он не сразу пришел в себя и долго смотрел по сторонам, всё еще в дурмане. Потом промолвил:
— Куда могла запропаститься моя дочка? Я смотрю, смотрю на дым и вижу только тени да тени, совсем опутали они меня. Ладно, я ее все-таки найду, если не на земле, так на небе.
И с этого дня Кауара стал каждый день ворожить, чтоб узнать, где его дочь.