— Приятно было посмотреть. Она знает, чего хочет, эта Криспина, — сказал он, и по губам его скользнуло что-то вроде неприятной ухмылки.
— Что вы имеете в виду?
— Ничего, — он покраснел. — Я имею в виду, что мне приятно посмотреть, как в группе снова начинает заявлять о себе доминирующая самка. Ее долго не было. Пойдем дальше?
От далбергий мы двинулись обратно по прежней дороге и через полмили свернули на тропу, ведущую на северо-восток. Помощник Вайля обнаружил еще одну, меньшую группу шимпанзе, около термитников. Что-то в последней реплике Вайля не давало мне покоя.
— Вы сказали, доминирующая самка заявляет о себе снова. Что вы имели в виду?
— Понимаете, раньше это была Рита-Мей. Пока она не ушла на юг. Криспина — все, что там происходило, — все это очень похоже на Риту-Мей.
— Совокупления?
— Да. То, что она отдает предпочтение определенным самцам. А других отвергает.
— И вы полагаете, что это важно. Что имеется какая-то, — я замялась, подыскивая нужное слово, — какая-то стратегия?
— Ясно. Вот еще один человек, не читавший моей статьи.
— Какой статьи?
Вид у него стал до глупости самодовольный.
— У меня есть теория. Сплоченность группы обеспечивает вовсе не альфа-самец, а самка. Доминирующая самка. Группу на юг увела Рита-Мей, а не Кловис.
Для меня это было совершенной новостью.
— И как отреагировал Маллабар?
— Он не согласен. Никоим образом. Считает, что раскол и сексуальное доминирование никак не связаны.
Пока мы шагали по тропинке к термитникам, Вайль подробно рассказывал мне о своей статье. Я слушала не слишком внимательно, потому что мои мысли внезапно вернулись к мертвому детенышу. И к Лене. В конце концов, чтобы унять Вайля, я спросила, не сможет ли он показать мне эту статью. Он пообещал ее принести.
У термитников нас ждал помощник Вайля, который наблюдал за шестью шимпи, поедавшими муравьев. Одна из самок была на сносях. Вайль сказал, что это кочевница, одна из тех двух, чье присутствие он регулярно регистрировал. Обе не до конца интегрировались в северную группу.
— Она — один из сторонних факторов притяжения, — произнес он.
— Почему вы ее так назвали? Сторонний фактор притяжения.
— Просто такой термин. Пока Криспина не стала сексуально популярной, именно эти дамы вносили оживление в жизнь группы. Играли роль ветра перемен, так сказать.
— Я слышала это выражение раньше, вот и все. В другом контексте.
Еще какое-то время мы посмотрели, как шимпанзе едят, потом вернулись к «лендроверу». В голове у меня роилось множество идей. Я попросила Вайля еще раз вкратце повторить мне свою теорию. Он сказал, что северная группа была стабильным сообществом из-за присутствия сильной сексуально популярной самки — Риты-Мей. Когда она покинула стаю, ни одна из молодых самок не смогла сыграть ее роль и группа стала социально фрагментарной. В нее начали вовлекать кочевниц — сторонние факторы притяжения; по мнению Вайля, это были попытки найти новую Риту-Мей. Но только тогда, когда Криспина стала популярной и начала оказывать предпочтение Дарию, который соответственно выдвинулся как альфа-самец, тревожность и конфликты, вызванные расколом, пошли на убыль.
— Но я предвижу дальнейшие проблемы, — продолжал Вайль. — Две другие самки в группе беременны, одна кочевница — тоже. Криспина — единственная с сохраненным циклом. Что будет, когда она забеременеет, одному Богу известно.
— А что говорит на этот счет ваша теория?
— Боюсь, что здесь-то ее действие и кончается.
Вайль высадил меня у самой палатки. Стояла послеобеденная жара, тишину нарушало лишь металлическое треньканье цикад. В палатке можно было задохнуться. Жестяная крыша теоретически должна была защищать от зноя, но я не понимала, каким образом. Я сняла рубашку и вытерла пот. Лайсеу сложил мои свежевыстиранные вещи в жестяной чемодан. Я открыла его и достала белую тенниску. Потом нахмурилась: чемодан почему-то не был заперт. Я заботилась не о сохранности вещей: ключик висел на веревочке, привязанной к ручке, но я всегда просила Лайсеу запирать чемодан, чтобы в одежду не заползли жучки или другие насекомые, способные проесть ткань.
Я натянула на себя тенниску. Может статься, он просто забыл. Села за письменный стол и оглядела то, что было на нем: фотография родителей, сестры и ее детей, степлер, красная металлическая кружка с карандашами и ручками, ножницы, пресс-папье из граненого стекла… Не помню, чтобы я оставила пресс-папье именно здесь… И ножницы тоже. Но, возможно, и оставила. А возможно, Лайсеу вытирал пыль. Я выдвинула ящик. Полевой блокнот, кольца резинок, скрепки, линейка, мой черный журнал. Все как было. Но перед глазами у меня блеснула фольга: из затрепанного, с загнутыми углами тома «Анны Карениной» в бумажной обложке высовывалась знакомая прямоугольная пластинка. Я раскрыла книгу. Вот они, все на месте, мои три последних кондома. Но я поняла, что в ящике кто-то рылся. Я держала их спрятанными между страниц, у самого корешка. Они не служили мне в качестве закладки.