Банкиры об этом знали и потому оставили у себя на письменных столах в офисах фотографии собственных детей. А их Библии так и остались лежать в верхних ящиках их тумбочек. Банкиры сказали, что правительство должно найти способ спасти банки, и ни о чем не беспокоились. Потому что в правительстве у них была уйма друзей. Ведь раньше они сами заседали в правительстве, а теперешние члены правительства мечтали со временем стать банкирами. Вот так это все и работает. В общем, правительство спасло банки. Поставило их на ноги. Вложило в это дело миллиарды и миллиарды долларов и евро, сейфы снова наполнились деньгами, и вроде бы все стало в порядке.
Братья, которые уже успели поругаться и подраться из-за драконов, скатились с дюны.
– Но откуда правительство взяло столько денег? – спросила Джеки и сама же и ответила: – Из налогов, которые платят простые честные люди со своей зарплаты. Они охотно платят налоги, чтобы из этих денег финансировались школы, и больницы, и уход за стариками, и общественный транспорт, и прочие полезные вещи. Но теперь у правительства на все хорошее денег не осталось, потому что налоги утекли в сейфы и подвалы и пошли на укрепление банков. А на верхних этажах опять заняли свои места те же банкиры за теми же письменными столами. Они снова подмигивали своим детям на фотографиях, и время от времени читали Библию, и зарабатывали ежегодно те же миллионы. А в конце года точно так же добавляли себе премию в пару миллиончиков и вели дела точно так же, как и раньше. А в домах престарелых старики лежали по шесть человек в одной комнате, привязанные к кроватям, и только раз в неделю им разрешали принять душ. Потому что у правительства не было денег на обслуживающий персонал, который отводил бы их помыться хотя бы два раза в неделю. Конец доклада, – объявила Джеки. – Будут ли у вас ко мне вопросы?
– Можно нам вернуться в бункер? – спросил первый из братьев.
– Ну пожалуйста, ну можно нам? – вступил второй.
Физиономии у них были красные, как соус для спагетти, и вместе со словами они выплевывали изо рта влажный песок.
Значит, внутри дюны и правда есть бункер. Мне захотелось встать и попросить Джеки показать мне ее логово. Но Дилан возненавидел бы меня на всю жизнь, если бы узнал, что я за ним подсматриваю и подслушиваю.
Дилан заговорил, и речь у него получилась – огонь. Он уже продумал, как жить среди дикой природы. Надо соорудить клетки, и попавшиеся в силки кролики будут там плодиться, пока их не съедят. Можно будет украсть где-нибудь кур, чтобы они несли яйца. А еще вырыть пруд между дюнами, выстелить дно полиэтиленом, чтобы вода не уходила, и разводить рыбу и крабов. Дилан смолк, только когда Джеки спросила:
– И почему же ты хочешь все это для нас устроить?
Тут Дилан вспыхнул. Как пожар на фабрике пиротехники. Я знала, что они вот-вот поцелуются, и сердце едва не выскакивало у меня из груди. Внутри все клокотало от ревности, но я не хотела, чтобы сердце шлепнулось на песок, и сдержалась.
Джеки спокойно посмотрела на Дилана, кивнула и сказала:
– А, вот в чем дело.
И все. Может, дело было в красной физиономии Дилана – кто знает, но Джеки вдруг принялась рассказывать, как ругаются ее родители. Изображала их в лицах, говорила их голосами – ну прямо кукольный театр без кукол. Я лежала на своем наблюдательном пункте и время от времени угорала про себя, но Джеки ни разу не улыбнулась. Ее мысли и днем отмокают в ванне с черными чернилами. Беседы между ее родителями проходили примерно так:
– Милочка, – говорил ее папа, – мы живем в раю. И этот рай создал для тебя я.
– А ты что, Бог? – спрашивала ее мама.
– Да, я Бог в нашем раю, да-да, и единственное, чего я от тебя хочу, – это чтобы ты не была слишком шустрой и не ела яблочек. Окей?
– Ну и ну, мой личный бог. Вот это пруха!
– А кто оплачивает твои поездки на Бали, твои тапочки из овечьей кожи за семьсот евро из Тибета, дорогущие частные школы для твоих детей?
– Если ты бог, то советую почитать Библию. Там написано, что Иисус изгнал всех меновщиков из храма. Это же и были банкиры того времени?
– Проклятье!
Вот так родители ссорились прямо при Джеки и близнецах. А после скандала отец давал каждому из них по бумажке в пятьдесят евро и говорил:
– Нате и радуйтесь жизни. А то оглянуться не успеем, как мама станет тут главной, так что переедем в драную палатку и пойдем побираться.
При этом папа улыбался.