праздник. Не каждый день же даёшь кому-нибудь имя. Вейин согласился,
Кэмп тоже, однако выразил сомнение. Ведь поучаствовать он сможет
только своим присутствием и разговором. Ни пить, ни есть он не
может. Тем не менее, нас это не остановило. Хотя ничего
грандиозного, просто посидели в кают-компании, выпили чаю, поели
вкусного тортика. Поздравили "железяку" с получением имени. Кэмп,
кстати, совершенно не обиделся на такое обращение, похоже принял это
как дружескую шутку. Нет, он, конечно, недавно осознал себя, однако
громадное количество знаний делают его вполне серьёзным типом.
После трёх часов разговоров ни о чём, мы продолжили путь. Вейин
тогда признался, что давно не чувствовал себя счастливым. А, если
разобраться, то никогда раньше. С самого рождения его задачей было
сражение. Но радости от побед он никогда не ощущал, просто враг
оказывался слабее. Он не жалел, но и не радовался. А потом враги
закончились, а в месте с ними и война. Пропал смысл существования.
Ведь единственное, что он умеет - это разрушать.
Он остался единственный из своей расы, единственный во всей
вселенной с абсолютным умением разрушать. Масштабы для него не имеют
значения. Победа сменилась миллиардами лет одиночества. Мысли
покончить со всем и сразу у него возникали, но он ничего не делал.
Это стало бы поражением. Да, противник побеждён и погребён во
времени, но самоубийство единственного оставшегося в живых
победителя равносильно поражению. Вот он и жил, закрывшись от всей
вселенной. Зачем? Он даже не догадывался, просто на что-то надеялся.
И вот, спустя миллиарды лет, Надежда, ехидно хихикнув, исполнилась,
явив его взору меня.
Перемещение в прошлое вселенной было похоже на закрывающейся
цветок. Мы двигались по спирали вокруг наливающегося яркостью,
центра. Громадные бесконечные галактики сжимались и на их месте
появлялись мириады ярчайших точек зарождающихся звёзд. Немного позже
их сменили всполохи тлеющей материи пространства, окрашивая мир в
бесконечные переливы красок, но всё это видно со стороны. И я это
видел.
Промежуток почти в двадцать миллиардов лет был пуст. В том
смысле, что почти не было никакой жизни. То есть что-то было, но
слишком хрупкое и скоротечное. Пространство всё ещё корёжило от
давно прошедшей войны двух первых рас. И чем дальше мы погружались,
тем сложнее становился путь. А красота менялась на боль и гибель.
Жутко было осознавать, что вон то, большущее и красивое, было
когда-то местом сражения. А в далёком-далёком будущем на этом же
месте расцветут несколько галактик, заполненных яркими красивыми
звёздами, как цветами. Всё что осталось от последнего яростного
сражения. Цветы, как память по ушедшим.
В какой-то момент мы остановились. Вейин сказал, что если
продвинуться немного дальше, то попадем как раз к последней схватке.
Сама война между Шакти и Эмсу растянулась без малого на десяток
миллионов лет. По его мнению, что-то изменить в том сражении я не
мог, слишком уж большие силы столкнулись. А лишний раз рисковать,
совершенно не следует. Но быть рядом и не заглянуть, не посмотреть?
Да я себе этого потом никогда не прощу! Так ему и сказал. На что он,
чуток подумав, возразил - жизнь дороже. Мы немного поспорили и
Вейин, всё-таки, решил рискнуть. Я тогда припомнил поговорку - кто
не рискует, тот не пьёт шаманское.
Да уж, не пьёт. Клиент выпил вино, на секунду отвлёкся от
"газеты" и попросил подать ему что-нибудь посерьёзнее, вон за тот
столик левее от стойки бара. Он как раз освободился. Надо же, какой
он спокойный, невозмутимый! Может не меня ждёт? Да нет, вроде меня.
Ну и выдержка! А второй скоро в стуле дыру протрёт, так часто на
меня оглядывается. Что я вам могу сказать? Да ничего, промолчу!
Добравшись до нужного времени и места, я огляделся, надеясь
увидеть кровопролитные сражения. Крови у противников, конечно, нет,
но ведь не в этом дело. Однако, вместо ярости и наряжённых от
скорости противников, я увидел вялотекущие энергетические всполохи.
Вообще-то, как таковая скорость большая, однако если сравнить даже с
оперативностью действий нашего спецназа, то эти прямо-таки сонные.
Кэмп тоже это заметил, сказав, что к моей скорости реакций и
разговору он ещё вполне может приспособиться. Но к тому, что по
ошибке, кое-кто назвал сражением, даже пытаться не будет.