Здешняя обстановка кажется Флавии претенциозной не соответствующей кварталу богемы. Однако нужно признать, что и квартал уже не тот, что был раньше. Район стал популярным благодаря своим Интернет-кафе, расположенным на площади со статуей Боба Дилана в центре. Многочисленные студенты были первыми клиентами этого места, где царил альтернативный дух и обсуждались проблемы аймарского видения мира, новинки мексиканского кино, музыка Бьорк… Потом стали появляться техно-дискотеки, на которые зачастили папенькины дочки, одетые по последней моде: ботинки на высоченной платформе, откровенные мини-юбки, топы, через которые просвечивает нижнее белье; а также богатенькие мальчики, которые посещали район будто только для того, чтобы продемонстрировать всем свои новейшие сотовые телефоны. Все, что было так знакомо и близко Флавии, разрушалось.
Она поднимается по лестнице, почти уверенная, что ошиблась. Из записки, которую Ридли дал Эрин, следовало, что Рафаэль должен быть в одной из кабинок второго этажа. Но она не представляет его в месте, подобном этому. Он, как и она сама, из тех, кто предпочел бы одно из безлюдных кафе в Энклаве. Если, конечно, ее предположения верны и Рафаэль имеет отношение к "Сопротивлению" (ведь для хакеров из этой группировки места, подобные этому, – запретная зона).
Атмосфера второго этажа совсем не та, что на первом. Нет яркого света, постеров на стенах. Двенадцать кабинок, большинство из них пусты. Шаги Флавии нарушают тишину. Она потихоньку заглядывает в полуоткрытые двери. Никого в одной, никого в другой… Для очистки совести она дойдет до самой последней и спокойно отправится домой.
Она слышит за спиной чей-то шепот; ее называют по имени. Флавия останавливается и оборачивается: одна из кабинок только что открылась. Она подходит, пряди волос падают ей на глаза. В черном кожаном кресле сидит Рафаэль, он нетерпеливым жестом просит ее поторопиться. Флавия заходит внутрь, и он закрывает дверь. Под его глазами залегли темные тени, зрачки беспокойно бегают из стороны в сторону. Про себя Флавия отмечает, что теперешний Рафаэль не имеет ничего общего с тем спокойным и уверенным человеком, с которым она недавно познакомилась в маршрутке.
– Ты умнее, чем я думал, – говорит он. – Ты пришла. Иногда я думал, что ты этого не сделаешь, так как сообщение Ридли, адресованное Эрин, было чересчур критическим, ты не поймешь, что послание на листке было адресовано именно тебе, и прочее…
– Если, как ты говоришь, ты действительно много знаешь обо мне, то должен бы больше мне доверять, – говорит Флавия, теперь совершенно уверенная, что именно так привлекает ее в этом человеке: его голос, такой звучный, такой мужественный… Она не могла бы полюбить его, общаясь только во время посещений Плейграунда; ей непременно захотелось бы поговорить с ним, хотя бы по сотовому.
– Мы не можем терять время. Если ты пришла сюда то и они могли прочесть это сообщение и тоже прийти.
– Кто это они?
– "Сопротивление".
– Ты мог бы назначить встречу в менее людном месте.
– Я поэтому и выбрал его.
– А что имеют против тебя люди из "Сопротивления"? И если Ридли имеет отношение к "Созиданию"… Значит ли это…
– "Созидание" и "Сопротивление" – это одно и то же. "Созидание" – движение, организованное в Плейграунде как аналог "Сопротивления" в реальности. Люди, контролирующие аватаров, членов "Созидания", были хакерами, впоследствии основавшими "Сопротивление"; они планировали одним скачком переместиться из виртуального пространства в реальное.
Флавия хмурит лоб, силясь понять услышанное. Она слышит шум шагов снаружи. Ридли приставляет палец к ее губам. Шаги стихают.
– Твоя чертова паранойя.
– Я слишком хорошо их знаю: сам был одним из них. Для меня все начиналось как игра. И где-то в глубине души я чувствую, что это и до сих пор игра. В этом моя проблема. Таков уж мой характер. Мне сложно принимать вещи всерьез. Даже если это вопрос жизни и смерти. Поэтому я и проводил так много времени в Плейграунде. Потому что все, происходящее на экране, было игрой. И еще потому, что там можно добыть информацию. Ты знаешь или догадываешься, что я Крыса. Одна из добрых Крыс, тех, что не обманывают.