Теперь он жил с ощущением, будто коснулся тайного знания, доступного лишь немногим. Иван стал уверенным, самодовольным и напускал на себя флёр таинственности, что приводило простодушную Наташу в восторг.
И вот настал экзамен.
— Ну что ж, господин Мойнен, — сказал декан, раскрывая зонтик от солнца. — У вас последняя попытка. Соберите лодку из этих материалов, или… — он печально улыбнулся.
Вместо ответа Иван набрал в грудь воздуха и заговорил спокойным речитативом:
И снова над пляжем повисла тишина. И снова учёные преподаватели смотрели на лодку, только уже не ждали, что обрушится мачта. Та держалась так, будто её собрал сам Илья Маринов.
Лодка была офигенной.
— Это… — только и смог выговорил декан.
Завкафедры осторожно подошёл к лодке и потрогал её.
— Гм… — сказал он. Перелез через борт, сел на скамью и добавил:
Налетел ветер, и лодка с профессором в ней заскользила по глади озера.
— Нда-с… — протянул научный руководитель. — Вы же понимаете, Иван, что…
— Ноль за эстетику и всё остальное. Я знаю. Проходной балл меня устроит.
— Давайте зачётку…
Он размашисто расписался в ней и вернул Ивану.
— Поздравляю. Но на будущее — вы ходите по офигенно тонкому льду.
— Красивая метафора. Я её запомню, профессор.
Иван повернулся и пошёл прочь от озера. Его сегодня ждал насыщенный вечер в театре, потом в баре Наташи, а потом, скорее всего, и в спальне.
Главное, подумал Иван, выходя с пляжа, суметь состряпать наутро стихотворение от похмелья. Но это будет несложно, пусть даже в компании девушки потребуется использовать эвфемизмы.
Он уже начал постигать истинную суть искусства.