Том спросил меня про “Лагавулин”. И я сказал, что я пробовал только шестнадцатилетний “Лагавулин”, и что это, конечно, просто отменное виски. И из того, что я пробовал, рядом с ним я бы поставил только семнадцатилетний “Ардбег”. И еще я сказал, что пил много разного виски из Айлах: “Caol Ila”, “Bruichladdich”, “Bunnahabhain” – и все оно мне очень нравится. И мы стали вспоминать, что мы пили из Highland, Lowland и с островов. А когда я упомянул виски из Campbeltown, выяснилось, что Том никогда не пробовал ничего оттуда. И я стал уговаривать его немедленно вернуться в магазин и купить ему “Springbank”. И наконец, Том признался мне, что он не чувствует себя таким уж большим знатоком и любителем виски и что ему, наверное, надо пойти в какой-нибудь класс.
Ланч оказался у нас долгим. Мы сначала хотели заказать бутылку вина на всех, но потом передумали, и каждый заказал себе по бокалу. Мы еще раз поздравили Лиз. И она стала говорить нам, что чувствует себя очень счастливой. А мы с Джимом сказали ей поочередно, и каждый на свой лад, как это здорово быть семейным человеком. И Тому тоже пришлось выдавить из себя, что он всегда завидовал своим женатым друзьям.
Лиз стала рассказывать нам что-то о своем муже. И я заметил ей, что она с каждой новой фразой все свободнее и свободнее произносит эти слова – мой муж. И Лиз согласилась со мной и добавила, что только сейчас она стала чувствовать, что имеет какое-то право на эти слова. И она еще раз сказала нам, что она очень счастлива.
Когда мы возвращались в офис, было уже почти два. Мы шли с Томом не торопясь и все больше и больше отставали от Лиз и Джима, которые шли впереди нас.
– Мне было сегодня очень смешно слушать, как ты говорил по телефону, – сказал Том.
– С кем? – спросил я.
– Я не знаю. Для меня это звучало, как что-то такое непонятное, а потом “президент”. Потом опять “бла-бла-бла-бла” и опять “президент”.
– Я разговаривал со своим русским другом. И он очень ругал президента.
– А-а, я знаю, – сказал Том, – этого, м-м…
– Нет, у них уже давно другой президент. И потом, мой друг ругал нашего президента.
– Нашего?
– Да, – сказал я.
– Твой друг?
– Да.
– Я не верю.
– Клянусь Богом.
– Почему? – спросил Том.
– Он и его жена считают, что наш президент часто говорит какие-то глупости.
– А чем занимаются твой друг и его жена?
– Она преподает физику, а он – переводчик…
– С английского? – спросил Том.
– Нет, с каких-то европейских языков.
– Правда?
– Почему ты удивляешься? – спросил я.
– Я не знаю, – сказал Том и пожал плечами.
– Тебе разве не приходилось читать переводы? – спросил я.
– Я не знаю, может быть, и приходилось, но я не помню.
– А в школе? Ты читал какие-нибудь переводные книги в школе?
– Да, какую-то французскую классику. А впрочем, нет. Это был какой-то плохой перевод. В итоге, я прочитал это на французском, но только несколько позднее.
– Интересно, – сказал я.
– А знаешь, что я думаю? Если бы наш президент говорил только то, с чем были бы согласны твой друг и его жена, то он не был бы нашим президентом. Он, наверное, тогда переводил бы с европейских языков.
– Или преподавал физику, – сказал я.
– Или преподавал физику, – сказал Том.
Как только я поднялся наверх, я столкнулся в дверях с Кэрол. И я сразу понял, что она уже обо всем знает.
– Почему одним все, а другим ничего? – сказала она.
– Ты уже знаешь?
– Все уже знают. Теперь только я не замужем.
– А ты так хочешь замуж? – спросил я.
– Как будто ты не знаешь! Я ужасно хочу замуж. Ужасно.
– В чем же дело?
– Никто не хочет на мне жениться.
– Не может такого быть.
– Говорю тебе, никто не хочет на мне жениться, – сказала Кэрол. – Вот ты бы женился на мне?
– Но я уже женат.
– Я пошутила. Я бы и сама за тебя не пошла.
– Почему это?
– Ты никогда не говоришь серьезно.
– Я всегда говорю серьезно.
– Я тебе никогда до конца не верю.
– А ты всегда говоришь серьезно?
– Да, – сказала Кэрол.
– Ну скажи что-нибудь серьезное.
– Все хорошие ребята уже женаты.
– А Том? Том не женат. И он на тебя поглядывает.