Я киваю и чувствую себя маленькой, послушной девочкой, хотя он и имеет право просить об этом. Я бы тоже взбесилась, если бы кто-то копался в моих вещах.
- Пойдем? – спрашиваю я.
Мы идем по сумрачным улицам среди осунувшихся, отчаявшихся людей (так выглядит большинство, но попадаются и веселые).
Мы подходим к серому дому.
- Ой, а я ключ забыла,- бормочу я. Дело не в ключе, а в том, чтобы провести его тайно от него самого.
- Ничего,- он касается рукою двери и та распахивается перед ним.
- Почему она открылась? – изумляюсь я.
- Потому что я – житель этого города, и СИСТОХ опознал меня, и \ я могу войти.
- А если ты украдешь что-нибудь? – заинтересовалась я.
- Во–первых я не смогу выйти, а даже если бы смог, то меня б поймали потому что СИСТОХ запомнил меня.
Мы прошли по коридору, поднялись по лестнице. И тут я остановилась перед запертой дверью.
- Ты что? – удивился Алан.
Я попросила:
- Ты бы не мог закрыть глаза.
- Зачем? – изумился он, настороженно глядя на меня.
Я не собиралась вдаваться в объяснения.
Он не должен знать о моих способностях. Почему? Потому что он – не поверит.
Да, не поверит.
- Так надо! – правдоподобное объяснение не придумывалось. Лгать я не умела и не хотела.
- И что? – не отставал он.
Как обычно в стрессовой ситуации ничего не придумывалось!
- Либо ты соглашаешься, либо уходишь,- отрезала я.
- Ты стесняешься,- криво улыбнулся он.
Я так на него посмотрела, что он замолчал. Крокодилов лучше не дразнить.
Я стянула с шеи – светло- розовый, полупрозрачный шарфик, напоминающий блеск зари, сложила несколько раз и, встав на цыпочки, завязала ему глаза.- Будешь подглядывать, съем на завтрак! Без соли,- припугнула я его.
Он лишь ухмыльнулся.
Я чуть-чуть поковырялась в замке шпилькой.
Естественно дверь и не думала открываться.
Я знала способ получше.
Я схватила Алана за руку, мельком проверила - не подглядывает ли он, и шагнула вперед.
Мрак, шепот. Осколки света, Вихрь солнца, блеск фейерверков. Лепестки, нити сумрака. Невесомость. Миг несуществования.
Сумбур в голове, боль в теле.
Я стояла перед своей квартирой. Алан рядом со мной.
Я приложила руку к замочной скважине. Тихонько щелкнуло, и дверь распахнулась.
- Все? - спросил Алан, стягивая шарф.
Я уже затаскивала его в темную прихожую и запирала дверь.
- Тихо,- шикнула я, закидывая шарф на вешалку.
Я промазала, и он свалился прямо на голову Алану.
- Отдай,- попросила я его.
- Нет,- я чувствовала, как он улыбается в темноте.
Я потащила его в свою комнату.
Что-то грохнуло. Алан налетел на шкаф.
- Несчастье, ты …- я вовремя осеклась.
Раздался скрип открываемой двери похожий на всхлип в темноте.
Мама.
О, господи! Я бросилась в свою комнату, привалилась к двери и тихо велела Алану:
- Под кровать быстро!
Алан открыл рот, чтобы что-то спросить и тут.
В коридоре раздались шаги.
- Меня мама живьем в землю зароет,- простонала я, бросаясь в омут подушек и одеял, в то время как Алан спрятался под кроватью.
Оставалось лишь надеяться, что я его не задавила.
Я нечаянно заехала по коту пяткой и он протестующе мявкнул.
- Извини, Ангелочек,- сказала я коту, сжимая его в страстных объятиях.
Вошла мама.
- Опять не спишь, Маша? - спросила она.
Я ответила:
- Что-то не заснуть.
Мама подошла ко мне, поцеловала в лоб и заметила:
- Засыпай быстрее.
- Ты тоже,- я погладила ее по плечу и отпустила.
Ее шаги затихли постепенно, словно плач скрипки в вечернем сумраке.
Я смотрела в потолок. Мне было грустно. Отчего? Нет, почему все исчезает и уходит. Также Алан когда-нибудь забудет обо мне, и наши дни растают в его памяти.
Предмет моей печали вылез из укрытия, чихнул и привалился к кровати.
- Тебе что и днем парней приводить нельзя? – осведомился он,- точнее вечером и почему она сказала, что…
Я уронила голову на подушку.
Поймана в тиски собственной лжи!
- Мери, расскажи мне,- попросил он.
- Ты не поверишь,- пробормотала я.
- Ты можешь рассказать мне.
Я умоляюще взглянула на него:
- Может, потом,- я не могла потерять нашу дружбу… И не могла открыть ему все.
Он зажег лампу в изголовье кровати.
- Ладно. Но ты все мне скажешь,- тон его голоса стал угрожающим, резанул меня, словно тупым, ржавым ножом по горлу.
- Не дави на меня.
- Я… не давлю,- ошарашено неуверенно сказал Алан,- но ведь ты мне обещала,- разочарованно добавил он.
- Я все расскажу, когда буду готова к этому. Выполню обещание,- сообщила я, вылезая из-под одеяла,- ведь и ты тоже не спешишь открывать мне свои тайны.
Алан невесело ответил:
- Ты права.
- Но мы ж все равно друзья? – осведомилась я.
Он быстро кивнул и начал оглядывать комнату.
Ноутбук на столе, стоящем около окна, удобная подстилочка для прелестного Ангела на стуле у кровати, большой шкаф орехового цвета, на одной из стенок которого остались наклейки еще с детских времен. Стол стоял около окна, которое выходило в тенистый парк. Бежевые обои придавали комнате более светлый и радостный вид.
И у стены, рядом с дверью – холсты, холсты, холсты. Мольберт – гордый и широкий. И…
О нет!
Я едва успела повернуть картину, где был нарисован Алан к стене.
- Еще одна тайна,- изогнул он бровь.
Я покачала головой:
- Ничего интересного.
Алан пожал плечами и стал осматривать место преступления.
А я задумалась. Почему его портрет лежал первым? Я оставляла наверху картину его мира.
Я стала рыться в холстах.
Мои руки бессильно упали.
Картина исчезла.
Но как он успел вытащить ее.
Отчаяние…Отчаяние.…Свернулось вокруг сердца, обхватило его лапами и принялось душить. Как маленький юркий зверек всадило свои острые зубки и прогрызло его насквозь.
- Алан,- простонала я,- она исчезла!
- Кто? – и вот он уже стоит позади меня.
- Картина,- всхлипнула я.
Многие не понимают, как художник относится к своим произведениям. Как он любит их – своих родных детей, детей своей души. Как он лелеет и растит в себе каждую картину – кусочек собственного мира, ничем не омрачённого и прекрасного, первозданного в своей чистоте.
Я чувствовала себя, так как будто у меня отрезали руку.
Он принялся быстро перебирать картины.
Я едва успела спрятать его портрет.
- Как она выглядела? - осведомился он.
- Зарисовка одной из улиц твоего города.
- Да уж,- печально заметил он,- может быть, еще найдешь?
- Нет, Алан,- вздохнула я,- он утащил ее.
Только не понятно зачем? Я не особо известна, нет, конечно, была пара выставок, но вряд ли за нее дадут больше пары тысяч.
- Ну, ладно не горюй,- он неловко потрепал меня по волосам,- придет твое время. И картина может ты просто ее куда-нибудь засунула, и она теперь там валяется, а?
- Я никогда не разбрасываю картины. Все остальное – да, но не картины.
- Я заметил,- улыбнулся он.
Я оглядела комнату.
Куча книг на столе, какие-то бумаги, тетрадки, ручки - все вперемешку. И на всем этом возлежал довольный кот, изредка спихивая ненавистные учебники на пол лапой с таким царственным видом, как будто он отмахивался от мух. А еще одежда, сваленная на стул.
Не самое лучшее время, чтобы пригласить Алана.
Но он все равно бы узнал об этой стороне моей натуры – рано или поздно.
Я не могу быть другой, но я честно стараюсь, время от времени. Да и кто может? В основном, люди бросаются с критикой на своих ближних, а свои черные тайны прячут во мгле.
- Извини,- я бросилась убирать беспорядок.
Он осторожно коснулся моей руки.