И при этом выговаривает:
- Нечего было геройствовать, соваться туда одной! - я вижу по его глазам, что он в ярости, но сдерживает ее. Пока. За стеной, что он распростер над своими чувствами, пылает ледяное, бушующее бешенство…
Меня сотрясает дрожь, идущая от сердца.
Теперь мы стоим друг напротив друга.
- Я…я правда не хотела,- бормочу я, пряча от него взгляд.
Он молчит в ответ. Мрачно. Страшно. Отчуждающе.
Ах, так!
Я вскидываю голову и дерзко возражаю:
- Я должна разбираться со своими проблемами. Сама!
Никогда я не буду марионеткой, покорной чьей-то воле. Следующей слепо за своим кукловодом-хозяином. Повинующейся безгласно.
За свободу нужно сражаться!
Даже с теми, кого любишь, если они хотят отобрать ее у тебя.
Только какими способами, чтобы не потерять их? Навсегда.
- Я и не мешаю тебе в этом,- терпеливо проговорил Алан, и (о чудо!) лицо его дрогнуло и изменилось. Тень понимания. Сочувствие вытеснило злость, как будто он телепатически прочитал мои мысли.
- Тогда ладно,- я махнула рукой,- разрешаю тебе спасать меня, изредка!
- Приколистка,- Алан вновь берет меня за руку, чтобы приступить к осмотру моей раны. Я только вздыхаю, созерцая грязно – персиковый лоскут, заляпанный ржавыми пятнами, который еще недавно был моей любимой кофточкой.
Кровь медленно течет вниз по руке алыми ручейками. Вокруг раны она запеклась багровым цветком.
Трепет. Его касания похожи на поцелуи.
Он отрывает кусок от своей рубашки. Ткань рвется с глухим звуком. И перевязывает рану.
Я пытаюсь не смотреть в его глаза, но мне не выбраться из этой ловушки. Я словно голодная пчела, увязнувшая в меду. На дне его глаз пляшут медовые блики, сплетаются на зеленеющем ковре золотистые лучи.
- Давай,- говорит он и выжидательно смотрит на меня.
И вот мы стоим в моей комнате. Я сразу же падаю на диван. Переход на этот раз, наверное, из-за потери крови и стресса, занял неизмеримое количество сил.
- Вставай,- велит он строго.
- Не-е-е,- тяну я, мне хочется лежать так вечность
Он рывком хватает меня за здоровую руку, поднимает и тащит в ванную. Я еле бреду вслед за ним.
Сажусь на край ванны.
- Где у тебя бинты? – трясет меня Алан за плечи.
Я смотрю на него мутным взглядом. Между нами словно стекло.
- В шкафчике на кухне,- шепчу я сипло,- около плиты.
Он возвращается, становится рядом со мной на колени, несмотря на холодный и жесткий кафельный пол.
Включает воду. Она льется, звеня как серебряный колокольчик.
«Я доверяю ему» - эта мысль внезапно пронзает меня, когда я смотрю на мое тонкое запястье, лежащее в его мягких ладонях.
Он вытирает засохшую кровь с моего плеча.
Нежность затопляет меня, выходит из берегов, словно река.
И тут заходит мой брат.
- И что вы тут делаете? – спрашивает он подозрительно, с оттенком тревоги.
- Раны врачуем… - отвечаю я медленно, балансируя на краю ванны, и едва не падая от слабости.
- Эй, пусти, дай я,- Лешка, отталкивает Алана, оттесняет его. Леша моет руки и начинает очищать рану.
Он заканчивает процедуру. И делает это более грубо, хотя может так и надо? Я совсем ничего не смыслю в медицине, и по биологии я брала четверку только упорством и списыванием. Попеременно.
Я шиплю от боли.
Поднимаю глаза, автоматически ища Алана, и не вижу его. Легкая печаль обнимает мое сердце, ватным облаком. Я поворачиваю голову к стене.
Алан возвращается. Он что-то несет. Что-то завернутое в бумагу. Это оказывается тюбиком с мазью.
- Эй, ты собираешься мазать ее этой дрянью? – Лешка возмущается.
- Это универсальная вещь,- глаза Алана похожи на иглы, и лишь это выдает его неприязнь. Но он понимает, что если они поругаются, то это добром не кончится, и поэтому молчит. Он гораздо лучше, чем я, умеет притворяться.
- «Эта дрянь»,- едко говорит Алан,- разработана нашими лучшими учеными. Пройдет до черта времени, пока рана заживет сама, а с этим лекарством самое меньшее три дня.
Брат неохотно соглашается и отбирает у него тюбик.
- Ваши технологии шагнули за грань,- влезаю я в разговор. Пусть не забывают кто здесь главный!
Алан смотрит на меня рассеянным взглядом, а затем отворачивается и выходит плотно закрывая за собой дверь.
Его поведение необъяснимо. Мальчиков понять вообще невозможно. Это все равно, что блуждать в лабиринте с завязанными глазами. Но можно и попытаться.
Под конец я еле-еле стою на ногах. Лешка помогает мне подняться с края ванны. Он почти тащит меня, но несмотря на это, я едва живописно не вписываюсь в косяк двери. Я выхожу и начинаю падать, хватаясь за стену. Алан подхватывает меня и несет в комнату. Коридор, словно змея, хватающая свой хвост, все тянется и тянется, длится и длится, расплываясь перед глазами.
Моя рука на груди Алана. Я слышу дыхание его сердца.
Я таю, как сосулька, которую пронзают стрелы солнца.
Я парю, как душа без тела… и мне кажется, что мое вдохновенье, моя нежность текут сквозь мою руку в его тело.
И протестующие вопли брата, идущего за нами. Такой ценный груз естественно должен нести он! В этом нет сомнений.
Я тихонько смеюсь.
И Алан отвечает мне тихой улыбкой. Она, словно свет свечи, легкой, колеблющейся от ветра.
Он осторожно кладет меня на кровать.
Все медленно гаснет, будто ночник тушат, но сквозь этот трепетный сумрак, я вижу его…
Глава пятнадцатая. Во спасение
Глава пятнадцатая
Во спасение
Через три дня моя рана заживает, остается лишь тонкий розовый шрам, похожий на нитку.
Но за эти три дня мы с Аланом успеваем поговорить обо всем на свете.
Он обычно сидит у моей кровати, привалившись к ней плечом, и говорит со мной.
Я смотрю телевизор от безделья. Обычно я советую выкинуть его в окно, так как тупость нашего телевиденья можно рекламировать и за границей, а он составляет мне компанию, выслушивает мои комментарии насчет всего на свете и вставляет свои реплики.
Внезапно я обращаю свой взгляд на экран. Алан смотрит на меня, что-то говорит, но я не слышу.
- О, смотри! - восклицаю я, указывая на экран.
Оттуда смотрит на нас несостоявшийся убийца.
Мутные, выцветшие голубоватые глазки, квадратное лицо, светлые, короткие волосы.
- Этого мужчину два дня назад нашли мертвым,-говорит диктор.- По основной версии полиции он покончил с собой три дня назад. Всех, кто знает что-либо о нем, просим сообщить в полицию.
- Нам повезло,- заявила я, выключая телевизор с тайным злорадством, и бросая пульт на кровать.
- Действительно, особенно, когда они определят, что он умер насильственной смертью,- саркастично сообщил мне Алан.
- Если что, мы всегда можем сбежать из этого мира,- и я тяжело вздохнула, подумав о своей семье.
- Только один человек поможет нам,- прошептал Алан понуро,- но захочет ли он?
- О ком ты говоришь? - спросила я.
- О моей бабушке,- ответил он так печально, словно там его ждали руины,- да и это, по моей просьбе сделала она.
И я не стала спрашивать, видя как больно ему.
- Мы попытаемся,- добавил он, вставая на ноги,- ты можешь перенести нас на землю смерти?
- Там же без защитного костюма никак.
- Мы попадем прямо в дом,- терпеливо объяснил Алан.
- Опиши мне его изнутри,- велела я.
- Деревянный пол, кресло такое большое мягкое у стены. Железная кровать у другой стены… Обои с листочками. Два деревянных старинных шкафа.
- А какие-нибудь особые приметы? - уточнила я.
Алан шаловливо улыбнулся, как нашкодивший мальчишка, и сообщил: