Открылась дверь, и Алан осторожно заглянул в комнату.
Я посмотрела на него нарочито безразлично.
Он подошел ко мне и остановился напротив меня.
- Ты ведь мне не веришь?- как-то по-детски спросил он – несчастно и наивно.
- А почему я тебе должна верить? Теперь?
- А если я поклянусь?- в его глазах появился зимний, хрустальный блеск. Опасный блеск.
- Это ничего не изменит,- твердо произнесла я, стараясь, чтобы голос не дрожал, а мои нервы тем временем свились в судорогах.
- А что мне сделать? – голос острый, как проволока.
Я пожимаю плечами.
Откуда я знаю?
Он внезапно быстро преодолел расстояние между нами. Я даже отшатнуться не успела.
Он обнял мое лицо ладонями и поцеловал меня.
Сердце задрожало.
Нежно, легко. Как невесомые крылья бабочки.
И в тоже время горько, печально, отчаянно.
В последний раз на гибнущей земле.
В последний раз.
И я отвечала ему.
Но включилась другая часть меня и заорала:
«Ты что с ума сошла? Он же тебя кинул!»
И я, ни секунды не раздумывая, в слепом, пламенеющем бешенстве, ударила его, отталкивая прочь!
Он отлетел, ударившись о холодильник.
Он отшатнулся. На лице его пламенела обида - яростная, жгучая, и изумление.
- Я думал, я тебе нравлюсь,- сказал он тихо.
Почему я всегда все рушу? Почему я такая дура?
Я чувствовала – те отношения – не только любовь, но даже дружба, которые могли бы у нас быть – на грани. На грани разлома, как при землетрясении, когда почва идет трещинами, и ты висишь над бездной, а земля все крошится и крошится под пальцами.
И крик рвется из груди, но кричать бесполезно. Потому что никто не услышит.
- Ты мне нравишься,- улыбнулась я,- мне все хорошие люди нравятся.
О, боже, что я горожу?!!!
Я не могу простить…
Сейчас.
Его глаза погасли, словно угли вчерашнего костра.
- Извини,- я понурилась,- честно говоря, я испугалась.
Это было действительно неожиданно.
Никогда не думала, что я так поступлю.
Осознание того, что я сделала, медленно накатывало на меня волнами, и с каждой волной становилось все страшнее, и мерзопакостней.
Это было подло.
Раскаяние рвало меня зазубренными месяцами когтей.
- Тебе очень больно? - я подошла к нему.
Он покачал головой.
На лице его не было никаких чувств. Вообще.
- Ты теперь знаешь, какая я злобная стерва,- пытаясь говорить не дрожащим голосом, сказала я ему, садясь на стул и рассматривая свои тапки, лишь бы не видеть его. Как бы я хотела надавать себе пинков! А еще лучше головой об стену, чтоб мозги на место встали! Или придушить!
- Это была месть? – спросил он и его губы изогнулись в улыбке. Провокационной.
- Хуже,- мрачно ответила я,- это было возмездие.
- Ты прощена,- великодушно сообщил Алан.
- Спасибо,- сказала я.
- Но, при условии - не убивать меня,- ухмыльнулся он.
- А значит прибить можно? - спросила я, коварно улыбаясь.
- Истребительница парней! - он плюхнулся напротив меня.
- Ужасно опасна,- пригрозила я ему,- в школе я лупила мальчишек только так. Нечего меня доставать было! Но тебя не буду. Я на автомате это сделала.
Он покачал головой.
Мне внезапно стало очень холодно и очень одиноко.
- Я заслужил это,- медленно выговорил он, не сводя с меня глаз,- я должен был обсудить все это с тобой, и не должен был лезть к тебе…
- Так ты все рассказал? – перебила я его, чтоб не скатиться на опасную тему.
- Нет. Ба обманула меня,- он сжал зубы, словно пытаясь не выпустить слова наружу.
- И…и что?- спросила я
- Она обманула меня. Если б я знал, о сто тысяч раз клянусь! Я бы не сделал этого!
- Говори что уж?! - вопросила я.
- Она навесила на тебя заклинание, и я не знаю какое! - мне показалось, что он сейчас заплачет, так несчастен был его голос, но на лице его не дрогнул ни один мускул.- Я завел тебя в трясину, Мери...- прошептал он.
- Пробьемся, - твердо ответила я. Было просто необходимо взбодрить его.
- И я не знаю, что мне делать! - признался он.
Это была вершина доверия.
- А я знаю,- жестко проговорила я,- не оставлять друзей!
В беде.
Я – сама свое проклятье. Я – сама своя беда. И ничего не могу сделать.
- Мы справимся,- с уверенностью глядя в его глаза, голосом, не терпящим возражений, сказала я ему,- мы найдем средство!
Я нашла его руку на столе и крепко сжала ее, подбадривая.
Алан улыбнулся с тенью грусти:
- А я не прибью тебя за этот невинный жест.
Я закатила глаза.
И спросила затем, уже серьезно:
- Это хоть не смертельное заклятье?
- Нет, конечно! Она никогда бы не сделала такого!
Мы поговорили еще о всяких мелочах, и он ушел.
На следующий день я, лежала на кровати и смотрела в потолок.
Я не верила ему, и в то же время верила.
Душа моя рвалась напополам. Шаровая молния каждые пять секунд взрывалась в глубине меня.
Я открыла коробку конфет и пыталась заглушить тоску – жгучую, как перец, и неистовую, как буря, сластями.
Шоколад был моей любимой слабостью.
Братец открыл дверь и остановился на пороге, созерцая меня с задумчивой печалью на челе.
- Что случилось, Машенька? – тревожно вопросил он, когда я попыталась попасть в него тапкой, но промазала.
- Алан,- простонала я, зарываясь головой в подушки,- случился…
Он подошел к постели и заговорщическим шепотом сообщил:
- Твоя подружка еще со вчерашнего дня сюда ломится. Впустить?
- Нет,- простонала я снова.
- Хочешь Алана прибью, когда он сюда припрется? - свирепо сверкая глазами предложил мой «добрый» и заботливый брат.
- Я подумаю,- ласково ответила я шутя, обворожительно улыбнувшись и сообщила.- Ему и так от меня досталось.
-Ты его побила? – выдохнул брат, застыв с восторгом на лице.
- Что?! – воскликнула Лина, забегая в комнату,- это правда?
- Убейте, меня, пожалуйста,- попросила я, прячась под подушками.
Почему они радуются? Почему?
Он меня точно теперь не полюбит!
Лина стащила с меня подушку и грозно потребовала с меня ответа.
- Да,- в ярости закричала я,- он меня поцеловал, а я ему врезала! Довольны?! Лешка начал хихикать, а Лина изумилась:
- Не удивительно, что у тебя парня не было так долго!
Вспоминаю:
- Я тебя люблю, - сказал мальчик, достававший меня целых три года. Бывший другом и ставший предателем. Доводивший до слез своими безжалостными насмешками, издевательствами и придирками. И даже нападающий на меня.
Как он летел вместе со стулом, как я давала ему сдачи!
И рыдала потом от бессильной обиды, от непонимания их мерзких поступков. Я не могла понять, почему они обижали меня.
Я, никому не причинившая зла.
И я ответила с яростью, гордо, испепеляя его взглядом, полным плещущей через край ненависти:
- А я тебя ненавижу!
- Ничего удивительного, мне одни мерзавцы попадались! – парировала я раздражено, представляя, как Алан убивает меня своим пылающим взором.
Жестоко жизнь карает нас.Я выбежала в коридор, захлопнув дверь перед ними, влезла в сапоги, накинула куртку и убежала прочь.
Вышла во двор.
Я брела по улицам Петербурга, и они размывались перед моими глазами. Я сама терзала себя. И, о боже, я не могла иначе!
Наконец я дошла до парка, где мы тренировались с отцом. Пошла по растаявшей, размякшей дорожке.
Я была совершенно одна, но я не боялась.
Я свернула в чащобу. Я полезла через кусты.
Ветки царапались, как толпа рассерженных кошек. Ветер задувал под распахнутую куртку и словно прижимал холодные ладони к моей спине. Я не обращала на холод внимания. Я была сильнее своего тела. Я билась в клетке своих поступков, в лабиринте своей судьбы. В том, чего изменить не могла. Уже не могла.