Но хотя жизнь Ребекки и Брекена текла спокойно и их присутствие в системе казалось незаметным, это отнюдь не означало, что они не оказывали на нее влияния. Разумеется, они никем не командовали, но всепроникающая сила их любви творила чудеса, и Данктонский Лес стал преображаться. Они даже не подозревали о том, что благодаря им в Древней Системе, в туннелях под склонами холма и в тех местах, где кроты начали заново осваивать лесные земли, возникла удивительная атмосфера, и это заметили жители расположенных неподалеку систем, которые стали стекаться в Данктон, чьи земли казались им столь же привлекательными, сколь изобилующие пищей незаселенные места.
После того как закончилась эпидемия чумы, ужасы которой начали потихоньку забываться, отходя в область преданий, следующей весной родилось на редкость много кротят, а лето выдалось влажное, и у подросших кротышей появились богатые возможности для выбора подходящей территории среди опустевших земель, отчего смертность оказалась чрезвычайно низкой. Прослышав об этом, многие из обитателей соседних систем, как совсем юные, так и немолодые, решили, что в Данктоне намного лучше, чем у них, и потянулись туда друг за другом. Возможно, им удалось предугадать, что вскоре в Древней Системе Данктонского Леса воцарится глубочайший мир и покой.
Слава о Брекене и Ребекке, об их любви и преданности разнеслась повсюду, хотя мало кому доводилось встречаться с ними в августе, в сентябре и на протяжении всей осени. Они проводили почти все время в пределах своих туннелей, общаясь лишь друг с другом.
В декабре, когда на смену осени пришла суровая холодная зима, неожиданно вернулся Триффан. Они узнали об этом от Комфри, к которому Триффан наведался в первую очередь, а спустя два дня он появился в норе у Брекена. Он сообщил, что был в местах, которые прежде называли Болотным Краем, на лугах, живя при этом в одиночку, потому что, как он выразился, ему нужно было о многом подумать.
Триффан сильно изменился. В его поведении не осталось никаких следов ребячества, и Брекен заметил, каким могучим и огромным он стал — куда больше него самого, — как лоснится его густой, необычайно темный мех и что он отличается сдержанностью, которая не была свойственна Брекену в его годы.
Но его ищущий беспокойный взгляд говорил о том, что он успел изведать немало страданий, и Брекен понял, что он вернулся в поисках ответов на вопросы, которые возникают в мозгу в одно мгновение и порой остаются нерешенными на протяжении всей жизни.
— Почему ты веришь в Камень? — спросил Триффан после того, как они вместе подкрепились в туннелях у Брекена.
— Я не смогу привести каких-либо веских причин, Триффан, но знаю, что такой ответ, как «просто верю, и все», тебя не устроит. Я помню, что меня в свое время такой ответ не удовлетворил. Но ты знаешь, как мы с Ребеккой любим друг друга...
Триффан кивнул.
— Ну вот, ты чувствуешь это, и у тебя нет ни малейших сомнений в собственной правоте, хотя объяснить, в чем кроется причина твоей уверенности, ты не можешь. Вот так и с моей верой в Камень. Я убежден в ее истинности. Мне удалось прийти к ней, когда я осознал собственную ничтожность в сравнении с мощным потоком жизни, частицей которого я стал после рождения и который не иссякнет и после моей смерти. Но при этом мне открылось, что я единственный в своем роде крот. Я понял также, что без меня поток жизни был бы не столь полон. И тогда я преисполнился благоговейного восторга — говорят, это ощущение исходит от Камня й является частью его сущности. Каждый из нас ничтожен и в то же время бесценен, но открыть эту истину может лишь тот, кто верит в Камень. — Брекен вздохнул и замолчал. Ему было сложно объяснить Триффану свои чувства. — Возможно, Ребекка сумеет растолковать тебе это лучше, чем я, но вряд ли. Ты явно опоздал, она стала на редкость немногословной! — Брекен рассмеялся и побежал по туннелям к Ребеккиной норе, крича на ходу: — Посмотри, кто к нам пришел! Иди скорей сюда!
Ребекка долго стояла, глядя на Триффана, как будто пытаясь рассмотреть каждую из малейших черточек, а затем с улыбкой подошла поближе и прикоснулась к нему.
— Где же ты был все это время? — спросила она, но по ее тону можно было догадаться, что она думает: «Можешь ничего не отвечать, мой хороший. Я и так все знаю».
Они провели втроем несколько дней, и Брекен с Ребеккой рассказали Триффану о событиях, оставивших лишь туманные следы в их памяти, и о том, о чем никому не говорили прежде. Они решили, что имеют право поведать ему о Седьмом Заветном Камне, о чуде, которое открылось им однажды. Слушая их рассказ, он пришел в волнение, ему показалось, что он и сам все это когда-то видел и увидит снова.