— Разумеется, я не нашел в нем ничего дурного, напротив... Мне вряд ли удастся описать впечатление, которое он произвел на меня.
— Ничего страшного, — с понимающей улыбкой сказал Меккинс, — я знаю, что ты имеешь в виду.
— Возможно, этим бы все и ограничилось, если бы не события, происшедшие в прошлом сентябре. Один из наших кротов погиб в Данктоне в бою за самку. Его брат Стоункроп является (точнее говоря, являлся, ведь теперь он уже не с нами), достойнейшим среди самых доблестных бойцов в нашей системе. Так вот, Стоункроп вознамерился отправиться с отрядом бойцов в Данктон и отомстить за гибель брата. Мне едва удалось их отговорить — если честно, меня испугала мысль о возможных последствиях. Но при этом я подумал: может быть, все же стоит совершить попытку вторгнуться в Данктон?
Меккинс вздрогнул от неожиданности, но Броум со смехом сказал:
— Не беспокойся. Выслушай сначала до конца. Поразмыслив, я заключил, что, кроме Камня, нам в Данктоне ничего не нужно, вернее, даже не Камня, а доступа к Камню. У наших кротов появилась бы своего рода точка опоры, и тогда, возможно, наконец затихли бы бессмысленные распри, мешающие нам жить. И ведь, по сути дела, Луга занимают половину Данктонского Холма, не так ли? А если рассматривать наши две системы как единое целое, получается, что Камень как раз в самом его центре?
Меккинса охватила неподдельная тревога. Он успел понять, к чему ведут все эти речи.
Броум продолжал говорить:
— Я упомянул об этом вот почему: если тебе понадобится мое содействие для того, чтобы отстоять в борьбе против Руна Болотный Край (а мне кажется, оно тебе не помешает), я в свою очередь попрошу тебя оказать помощь мне. Пойми, территория нам не нужна, нужен лишь доступ к Камню.
— Это ты сейчас так думаешь, — скептически заметил Меккинс.
— Кто знает, что будет завтра, — ответил Броум. — Но пока это могло бы положить конец убийствам и распрям между жителями двух наших систем, а также внутренним раздорам.
— Ну и чем, по-твоему, я могу тебе помочь? — спросил Меккинс.
— Понятия не имею, — ответил Броум. — Но после разговора с Розой мне стало казаться, будто ей известно, что тебе предстоит сыграть в будущем более значительную роль, чем ты предполагаешь.
Меккинс и Броум застыли, глядя друг на друга. Оба думали о грядущих великих событиях, которым суждено вскоре изменить все, к чему они привыкли. По прошествии некоторого времени Меккинс сказал с улыбкой:
— Знаешь, Броум, ты удивительный крот. У нас в Данктоне очень не хватает таких, как ты.
Броум рассмеялся и легонько хлопнул его по плечу, скрепив таким образом узы возникшей между ними симпатии.
— Кстати, — сказал он, — если твоя Ребекка и есть та самка, на которую пал выбор Кеана, о чем ты, как я заметил, и словом не обмолвился, посоветуй ей держать это в секрете. Видишь ли, убийство Кеана вызвало негодование среди луговых кротов. Кроме того, многие любили Стоункропа и теперь скучают по нему. Если выяснится, что она хотя бы косвенно связана со смертью Кеана и с тем, что Стоункроп покинул систему, ей не миновать неприятностей.
Меккинс уклончиво улыбнулся и поднялся, намереваясь уйти.
— Так это она? — спросил Броум.
— Да, — ответил Меккинс, который терпеть не мог вранья.
— Видимо, таких, как она, немного на свете, — сказал Броум.
— Это верно, — ответил Меккинс, и на этом их разговор закончился.
Меккинс ненадолго наведался к Розе, передал Ребекке совет Броума и поспешил обратно в Данктонский Лес в надежде выяснить, что там происходит.
Ребекке нигде не доводилось видеть такого очаровательного беспорядка, как в норе у Розы. Кротыши не уставали бродить по ней, рассматривая разные предметы, изумляясь и радуясь. Стены туннелей не отличались тщательностью отделки, но создавали атмосферу уюта. Кое-где из стен выступали округлые края камней — Розе они нравились.
У самого входа лежали в кучке засушенные листья и цветки ясменника. По словам Розы, их запах, похожий на аромат кумарина, как ничто другое, напоминает вернувшемуся домой кроту о том, что мыслить здраво куда проще у себя в норе, чем за ее пределами. Рядом виднелись горки буковых орешков и ягод черной бузины, засохшие, сморщившиеся и ставшие очень крепкими.
Кое-где в полу попадались кусочки кремня. Самый большой и плоский Роза использовала для измельчения трав, а рядом с ним валялись обрывки листьев шандры, от которых исходил аромат, слегка отдававший тимьяном. Стоило кроту оказаться в этом уголке норы и закрыть глаза, как на него накатывала благоуханная волна и ему начинало казаться, будто он стоит среди открытого поля.