На протяжении месяцев отношение Брекена — а также Босвелла, Маллиона и Стоункропа — к Медлару постоянно менялось. На смену изначальному трепету пришло раздражение, вызванное необходимостью проделывать бессмысленные на первый взгляд упражнения. Когда Брекен обнаружил, что может справляться со сложными задачами, он начал слепо доверять Медлару. Затем ему показалось, будто все это легко и просто, и он преисполнился самодовольства и наглости. Но время все шло, и в душе его возникло благоговение, когда он понял, что Медлар исподволь помогает ему проникнуть в суть явлений, о которых он прежде не мог и помыслить. Ярким примером тому явилось изречение Медлара о том, что великие воины испытывают любовь к противнику.
Истинность его слов открылась Брекену в тот день, когда он участвовал в учебной схватке со Стоункропом. К этому времени между ними уже возникли тесные дружеские отношения, и ни один из них не желал причинить другому зла. Брекен перестал бояться Стоункропа, обнаружив, что обладает большим проворством, хоть и уступает ему в размерах, и может обратить превосходство Стоункропа в силе себе на пользу, например, чтобы увеличить мощь собственного удара. После того как они провели ряд выпадов, Медлар вдруг крикнул:
— Хорошо! Теперь переходите к настоящему бою, не на жизнь, а на смерть.
Их вера в Медлара была так велика, что после краткого колебания оба подчинились, и борьба пошла всерьез. Движения их стали более плавными и мощными, и тогда Брекен с удивлением понял, что его действия, направленные против Стоункропа, переросли в нечто вроде ритуального танца, в котором участвуют они оба, а затем ему на мгновение показалось, будто он уже не он сам, а Стоункроп, и, когда тот сделал выпад, Брекену с легкостью удалось его парировать, как если бы он выполнял его сам.
— Стоп! — крикнул Медлар.
Схватка закончилась, и сердце каждого из бойцов, между которыми возникло чувство единения, или «любви», как называл его Медлар, сжалось от странного ощущения потери. В ходе этого боя ни один из них не пострадал.
Этот случай помог Брекену понять и то, что бой между кротами в сущности представляет собой духовное противостояние, а не физическое. Само понятие духа было ему внове, и он сумел его постигнуть, лишь оказавшись перед необходимостью проникнуть в духовную сущность окружавших его кротов. Так, например, Маллион по духу являлся существом дружелюбным и мягким, в нем отсутствовала склонность к агрессии. Когда Брекен ощутил это, он понял, почему Медлар сразу же решил, что Маллиону не дано стать бойцом.
— Впрочем, это его истинная сущность, — сказал Медлар, — а значит, он наделен силой духа, хоть он и не боец по своей природе. Если ты сумеешь заручиться его приверженностью, силы твои умножатся многократно.
Брекен обнаружил, что Стоункроп обладает мощным боевым духом, но ему недостает гибкости, а потому, как выразился Медлар, можно без труда найти его уязвимое место. Брекену удалось понять, что это значит, когда он представил себе Стоункропа как нечто вроде скопления туннелей и нор примерно такого, как в Бэрроу-Вэйле, пробираясь по которым нужно лишь сохранять хладнокровие и уверенность в себе, и тогда ты непременно найдешь дорогу. После этого Брекен перестал бояться Стоункропа, а Стоункроп проникся к Брекену еще большим уважением.
Вместе с осознанием глубинной природы боевых действий к Брекену пришло и понимание других моментов в учении Медлара. Например, Медлар утверждал, что просто ударить противника лапой невозможно, настоящий боец вкладывает в удар всю мощь своего тела, а значит, как настаивал Медлар, и духа.
— Если ты сумеешь понять это, Брекен, ты увидишь, сколь велика присущая тебе сила. Многим кротам кажется, будто для достижения успеха достаточно лишь увеличить физическую мощь удара, но старый крот вроде меня может лишь легонько притронуться к противнику, и эффект окажется куда более действенным, потому что я вкладываю в каждое движение всю силу духа, а они полагаются только на мускулы. — Словно чтобы наглядно проиллюстрировать свои слова, Медлар прикоснулся к плечу Брекена, и тот тут же покатился по земле.
Иногда Брекену внезапно открывалось нечто новое — его как будто озаряло солнечным лучом, вдруг хлынувшим в просвет меж деревьями, — и зачастую такое происходило, когда он наблюдал за тем, как Медлар занимается с другими. Однажды во время тренировочного боя с Босвеллом Медлар вдруг зевнул и прилег. Босвелл невольно последовал его примеру, думая, что Медлар решил отдохнуть. Но стоило лишь Босвеллу расслабиться, как Медлар со всей яростью обрушился на него. Застигнутый врасплох Босвелл не знал, как отбиться.