Среди кротов, спускавшихся следом за Брекеном вниз по склону, радостно распевая «Бэрроу-Вэйл» и «Брекен, Брекен», лишь один хранил молчание, хотя искренне любил его. Этим кротом был Босвелл, который хромал в задних рядах, изо всех сил стараясь не отставать и ни на миг не упустить Брекена из виду.
Глава восьмая
Обитатели Данктонского леса вскоре свыклись с тем, что правление перешло к Брекену, и зажили обычной для лета жизнью. Поначалу кое-кто из боевиков, утверждавших, что Рун вполне может вернуться обратно, поскольку его не убили и ему удалось скрыться, пытался мутить воду и бунтовать, но Брекен быстро положил этому конец, вступив в схватку с двумя самыми непримиримыми из боевиков, и после короткого решительного боя один из них погиб, а другой был тяжело ранен.
К исходу первой недели июля все утихомирились, Брекен добился полнейшего авторитета, а от боевиков осталось лишь воспоминание, постепенно отступавшее в область теней, из которых они когда-то вышли. В основном Брекен занимался тем, что улаживал различные споры и ссоры, которые часто вспыхивают в любой системе летом, когда забот становится не так уж много и всех интересует лишь вопрос о том, какие территории достанутся кротышам нового поколения.
А лето становилось все жарче и жарче. Бывает так, что после двух-трех жарких дней на небе появляются большие дождевые тучи, которые закрывают собой солнце, напоминая всем, что каждый ясный день — подарок, которым следует дорожить, но В этом году жара нарастала хоть и медленно, но непрерывно, ни на день не давая передышки, так что яркая зелень растений постепенно померкла, а листья на ветвях, застывших неподвижно в знойном воздухе, печально поникли. Землю окутывало дымчатое марево, пробиваясь сквозь которое лучи солнца утрачивали живительную силу. В те редкие дни, когда выпадал дождь, капли его высыхали, едва успев долететь до земли, а с третьей недели июля дожди и вовсе прекратились.
Уже давно всем казалось естественным, что Брекен управляет системой. Он давал советы, оказывал помощь, когда это требовалось, посетил Луговую систему, где правление перешло к Стоункропу, и они окончательно договорились о том, что доступ к Камню отныне будет свободен для всех луговых кротов. Вскоре обитатели обеих систем почувствовали, что теперь им живется лучше и вольготней, а Брекен пришел к выводу — во многом оправданному, — что давно в Данктонском Лесу не было так приятно, как сейчас.
Однако не все обстояло благополучно. Наступил август, и в характере Брекена начали незаметно для него самого происходить изменения. С одной стороны, он обнаружил, что уже не может разговаривать с кротами, приходившими к нему, так же запросто и по-дружески, как раньше.
Многим из них он внушал глубокое уважение, они почитали его за существо высшего порядка и с невероятной серьезностью, вызывавшей у него раздражение, выслушивали все, что он говорил. Другие, в том числе и здоровенные вестсайдцы, явно боялись его, и, когда долгие попытки заставить их почувствовать себя непринужденно оказались безуспешными, он невольно стал испытывать к ним презрение и начал свыкаться с мыслью о том, что, пожалуй, действительно является существом особенным и все, что он говорит, вправду крайне интересно и важно.
Брекен обнаружил, что, когда возникает необходимость что-либо предпринять, куда проще строго приказать, чем вежливо просить. Суеты при этом куда меньше, и к тому же, как заявил он ворчливым тоном Босвеллу, пытаясь оправдать растущую в нем тягу к самовластию, данктонским кротам нравится, когда кто-то все за них решает и командует ими.
Еще Брекен заметил, что жизнь становится намного легче, если переложить часть собственных обязанностей на других и поручить им рассмотрение тех жалоб и с поров, по которым он предпочитал не выносить суждения лично. В системе выделилась и стала постепенно расширяться группа кротов, куда в основном входили жители Бэрроу-Вэйла, а также некоторые обитатели Истсайда, которые всегда оказывались между Брекеном и прочими данктонцами.
В самом явлении не было ничего необычного или зловещего — подобное происходит в большинстве систем, — но у Брекена это, к сожалению, совпало с периодом возникновения подспудной внутренней неудовлетворенности, причин которой он не пытался доискаться, поскольку не замечал происходивших с ним перемен.
Ему стали свойственны раздражительность и резкость, порой он в спешке принимал необдуманные и неудачные решения. Например, Брекен вмешался в территориальные споры, возникшие между молодыми кротышами по поводу участков, прилегающих к склонам холма, что вызвало всеобщее недовольство. Зачастую он по несколько дней подряд отказывался разговаривать с кем-либо и отсиживался у себя в норе в Бэрроу-Вэйле или бродил по отдаленным туннелям, которыми почти никто не пользовался.