Часть II. Шибод
Глава двенадцатая
Прошло шесть долгих кротовьих лет, наступил март, а Брекену с Босвеллом оставался еще день пути до Поющего Камня, стоявшего у подножия Аффингтонского Холма. За время путешествия они столкнулись со множеством трудностей и опасностей, на пути им встретились река, болото, места, покрытые льдом, не говоря уже о ласках и совах. Но самое тягостное впечатление произвели на них системы, опустошенные чумой. В большинстве осталось лишь по нескольку одиноких кротов, которые либо повредились в уме, будучи не в силах понять загадочных причин, по которым чума пощадила их, либо, завидев чужаков, впадали в панический страх, словно полагая, будто в лице Босвелла и Брекена к ним явилась сама чума.
Им не раз встречались кроты, покинувшие родные места и направлявшиеся неизвестно куда. Одни искали близких, в чью смерть никак не могли поверить, другие, отличавшиеся особой худобой и неухоженностью, принимались убеждать их в том, что над миром довлеет страшное проклятие и каждого из них еще ждет какое-то наказание.
Эти встречи и тяготы, связанные с самим путешествием, наложили отпечаток на внешность Брекена. Он заматерел, покрывавший его ворс стал более густым, в нем ощущалась такая же напористость и сила, какими обладал его отец Буррхед, хотя в отличие от него Брекен не был грузным. Сам он не отдавал себе в этом отчета (это заметил только Босвелл), но он внушал своим видом трепет, окружающие замечали, как твердо он стоит на земле, какой прямотой и ясностью, говорящей о душевной уравновешенности, отличается его взгляд. Но с некоторых пор, особенно с приходом весны, он ощущал порой некоторую угнетенность духа, справиться с которой ему помогло бы лишь присутствие Ребекки. В такие дни он бывал неразговорчив.
Босвелл тоже изменился, но не внешне. Он остался таким же худым, как раньше, и по-прежнему передвигался рывками, его любознательный взгляд, исполненный интереса ко всему живому, сохранил свою остроту. Только мех его, все так же пестревший белыми волосками, стал более гладким и блестящим с тех пор, как они впервые повстречались с Брекеном в сточной канаве.
Наиболее заметные изменения коснулись его характера, он стал еще более простодушным и смешливым, и те, кто не знал его как следует, могли бы принять его за дурачка. Он приобрел способность находить смешную сторону чуть ли не во всем, и зачастую, когда они попадали в трудные ситуации, Брекену поневоле передавалось его хорошее настроение, и он переставал хмуриться. И во многих случаях Брекен не нашел бы в себе сил плюнуть на все и рассмеяться, не будь рядом с ним Босвелла, открывшего ему простую истину: расположение духа не зависит от внешних, пусть даже самых мрачных обстоятельств.
Наконец наступили дни, когда притяжение Аффингтона ощущалось все сильней и сильней, и однажды серым мартовским утром они добрались до места, откуда можно было разглядеть Поющий Камень. Они услышали его прежде, чем увидели, потому что день выдался ветреный, и первым сигналом, возвестившим об их прибытии в Аффингтон, оказался стон ветра, проникавшего через щели и отверстия в Камне, разносившийся трепетными волнами по долине, в которой они находились.
— Слышишь? Это голос Поющего Камня, — сказал Босвелл.
Значит, мы почти у цели! — воскликнул Брекен, с трудом веря, что их долгое путешествие подошло к концу.
Они прибавили шагу, и вскоре ветер донес до них лапах, о котором Брекен забыл и думать, запах буковых деревьев. Они вот-вот вступят на меловую почву. Прошло совсем немного времени, и на пути им встретилась буковая роща. Глядя на знакомые очертания мощных корней, уходящих в землю, ощущая суховатый запах мела и аромат опавших листьев, Брекен погрузился в воспоминания о Данктонском Лесе, о Древней Системе и в первую очередь о Ребекке, и образ ее, такой яркий, все еще стоял перед глазами Брекена, когда они с Босвеллом миновали последние из буков и вышли к большому Поющему Камню.
Камень стоял на краю поля, возвышаясь над зеленой изгородью. Ветер, дождь, а порой и град, обрушивавшиеся на него, оставили следы из множества впадин и трещин, а в верхней части имелись даже сквозные отверстия, недоступные взгляду любого из кротов, служившие источником тех протяжных заунывных звуков, которые Камень издавал в ветреную погоду. Вдобавок он был расколот, и, если смотреть на него с определенной точки, могло показаться, что там три камня, а не один.