— Скит, я...
Как только Босвелл произнес эти слова, присутствующие ахнули, но Скит успокоительно взмахнул лапой и улыбнулся.
— Меня теперь положено называть «ваше святейшество», но... времена настали необычные, и вдобавок, если я не ошибаюсь, ты уже не связан никакими обетами. — Обращаясь к остальным, Скит добавил: — Не забудьте, он провел в странствиях много лет — кажется, более двадцати — и позабыл о некоторых из наших обычаев. А впрочем, суть истины, заключенной в Камне, проявляется отнюдь не в ритуалах или в церемониях, а в наших сердцах. Камень позволил нам вновь свидеться с Босвеллом, а по какой причине — никому неведомо, хотя у меня есть кое-какие догадки на сей счет. И Камень не будет против, если он станет называть меня просто Скитом. — Снова повернувшись к Босвеллу, он сказал: — Но привести в Священные Норы крота, который не принадлежит к числу летописцев, — поступок смелый даже для тебя, Босвелл. Кто он такой? — И Скит устремил взгляд на Брекена, который стоял в тени, полагая, что никто и не подозревает о его присутствии.
Если бы под ним внезапно разверзлась бездна и поглотила бы его, если бы все книги, хранившиеся в библиотеке, обрушились и погребли его под собой, Брекен, пожалуй, только обрадовался бы этому. Встреча с пятьюдесятью злобными кротами, двадцатью куницами, десятком сов... что угодно, лишь бы не чувствовать на себе взглядов всех этих летописцев.
Он робко вышел на свет, остановился у входа в библиотеку, едва дыша, и, не зная, что ему теперь делать, опустил голову и застыл в ожидании.
— Его зовут Брекен, — сказал Босвелл, — без его помощи я ни за что не добрался бы сюда и не смог бы ничего рассказать о поисках Седьмой Книги.
Услышав его слова, кроты принялись взволнованно перешептываться. Седьмая Книга! «Так, значит, Босвелл — один из тех, кто давным-давно отправился ее разыскивать», — подумали молодые летописцы, которые до сих пор не могли толком уяснить себе, что же тут происходит, и с уважением посмотрели на Босвелла.
— Он пришел сюда и затем, чтобы возблагодарить Камень за спасение от чумы той, кто бесконечно ему дорог. И я, и многие другие хотели бы присоединиться к нему.
Скит двинулся навстречу Брекену, подошел к нему и легонько прикоснулся к его левому плечу, точно так же, как это сделала когда-то давным-давно она, после того как они повстречались у Камня. В душе его пробудилось такое же чувство, как в тот далекий день, он поднял голову и посмотрел в глаза Скиту, забыв обо всех, кто стоял в зале. Ему показалось, что он вот-вот расплачется.
— Как ее зовут? — мягко спросил Скит. Он говорил совсем негромко, словно не хотел, чтобы их разговор кто-то услышал.
— Ребекка, — прошептал Брекен.
— Да пребудет с нею благословение и милость Камня. Да ниспошлет он сил вам обоим, дабы вы смогли вынести все грядущие испытания.
Никто, даже Босвелл, ни разу не слышал от его подобных слов, и Скит сам удивился тому, что произнес их. Но, увидев крота, которого Босвелл привел в Аффингтон, он еще раз подумал о том, что нередко приходило ему на память, хотя многие из летописцев и посвященных позабыли об этом: зачастую исполнению воли Камня служат кроты, далекие от Аффингтона и творимых в нем молитв, кроты, которым самим не вполне понятно, что такое Камень, и которые порой сомневаются в его всесилии. В стремлении к истине, выполняя задачи, поставленные перед ними Камнем, такие кроты способны проявить куда большую отвагу, чем летописцы. Та боль и те мучения, которые они испытывают, ничуть не менее духовны, чем страдания летописца или того, кто преклоняется перед Камнем. Скит понял, что Брекен принадлежит к числу именно таких кротов.
Повернувшись к Босвеллу, он спросил:
— И чем же завершились твои поиски Седьмой Книги? Тебе удалось?.. — Он умолк, оборвав фразу на середине, а кроты-летописцы притихли в ожидании.
— Я не нашел Седьмой Книги, — сказал Босвелл, и его ответ вызвал вздох разочарования у собравшихся в библиотеке,— но Брекен из Данктона,— все тут же посмотрели на Брекена, — судя по всему, видел Седьмой Заветный Камень. Брекен показал мне место, где он находится.