Может он, наконец, повзрослел и тоже размышляет о важности и опасности нашей миссии? — подумала девушка.
— Жрать охота, — вдруг произнес Таллаг, разом разрушив сомнения Кисары и девушка, вздохнув, горько улыбнулась.
— У тебя Бездна, вместо брюха? — сразу же включилась в разговор Миаджи, которой уже надоело доставать Фалкона, переставшего обращать на нее внимание. — Ты же, наверняка, что-то лопал перед тем, как выйти!
— Тебя забыл спросить, мелочь, — Таллаг отмахнулся от демоницы и, пошарив в своей сумке, выудил оттуда небольшой окорок, сразу же впившись в него острыми зубами.
— Этот проглот стрескает весь наш запас еще до того, как мы покинем город! — Страдальчески закатила глаза Миаджи. — Господин рыцарь, — обратилась она к Фалкону. — Мне кажется среди нас еретик! В Бездне его бездонного брюха зародилось нечто ужасное, что способно поглотить все на свете! — С наигранной мольбой пожаловалась демоница.
— Девочка, — ветеран даже не взглянул на Миаджи. — Как тебя там, Кисара, — добавил он, когда южанка не обернулась, посчитав, что гиритец обращается к демонице. — Затки рот своей питомице, пока я не вбил ей туда латную перчатку!
— Разве храмовник не должен быть более учтив и добр, если… — Миаджи вынуждена была прервать свою нравоучительную речь — Кисара, видимо восприняв совет гиритца буквально, вырвала у Таллага из рук только надкушенный им окорок и заткнула им ротик девочки.
— Эй! — Негодующе возмутился зверолюд, жалобно глядя на отобранное лакомство. — Это же мое!
— Куплю тебе десяток, когда вернемся, — раздраженно бросила Кисара и Таллаг, пожав плечами, достал из сумки полоску вяленого мяса, очень похожую на свою предшественницу, поглощенную зверолюдом до того, как он взялся за утерянный ныне окорок.
— Только не забудь, — с набитым ртом сказал он южанке, принявшись меланхолично пережевывать пищу.
Кисара кивнула, на мгновение, подумав, что лучше бы ей сидеть дома. Повернувшись к обиженной до глубины ее черной души Миаджи, южанка погрозила ей пальцем, на что демоница состроила самые что ни на есть честные глазки и часто захлопала пушистыми ресницами — ни дать ни взять нашкодивший ребенок, искренне непонимающий, отчего на него сердятся взрослые.
Между тем отряд вышел на широкую кишащую народом улицу. Разноцветные веселые палатки торговцев яркими пятнами сверкали со всех сторон, казавшись даже насыщеннее чем есть, под теплыми лучами солнца.
Бодрые выкрики торговцев, без устали нахваливающих свой товар, даже в многоголосом гуле толпы звучали громко и уверенно. По краям улицы тянулись ровные ряды аккуратных, почти одинаковых домиков, глядящих на голубое небо витражными окнами и нежащиеся под солнцем теплой черепицей крыш, украшенных разноцветными флажками.
В торговом квартале, примыкающем к одним из четырех врат Пути, расположенных во Фририарде, почти все постройки были двухэтажными и принадлежали семьям торговцев. Те жили на втором этаже, а первый подстраивали под нужды лавки, коих здесь было огромное количество.
Цирюльники и аптекари, алхимики и предсказатели, пекари и кондитеры, швеи и портные, кузнецы и ювелиры — чего здесь только не было. Лавки начинались неподалеку от восточных ворот огромного города Фририард и размещались на двух улицах, доходя до просторного порта. Мирный город, заключавший в себе целое королевство, являлся настоящим островом спокойствия в сравнении с суровым Ариардом, поэтому появление гиритцев сразу же стало занимательным событием.
Каждый житель Фририарда, едва заметив странную процессию, считал своим священным долгом перед богами застыть на месте и, разинув рот, беззастенчиво таращиться на храмовников.
— Как дикари, честное слово! — удивительно быстро расправившаяся с окороком Миаджи, швырнула обглоданной костью в сторону зевак, попав точно в лоб какому-то грузному мужчине, и сразу же звонко рассмеялась, страшно довольная результатом.
Оскорбленный горожанин лишь стиснул кулаки — весь город знал, кто такая Кисара из Крыльев Удачи и что за девочка всегда ходит рядом с ней. Разумеется, мужчина высказал бы все свое недовольство заклинательнице или мастеру ее гильдии, не окажись рядом с девушкой Таллага, славившегося своим вспыльчивым характером, тяжелой рукой и крайне скудным запасом терпения.
О темных эльфах, внушавших многим суверенный страх, мужчина вовсе предпочел не думать, стараясь даже не смотреть в их сторону, тем более что все его внимание привлекали гиганты в черной броне.