Дождь закончился, оставив после себя лишь лужи. В мутной воде отражались безликие дома Бродерио, ставшие свидетелями недавней схватки. Довольно большой город вновь погрузился в привычную тревожную дрему. Лишь его крохотная часть до сих пор содрогалась в кошмарах, от недавно случившегося. Липкий страх, невесомыми паутинками слухов расползался по городу.
— Обязательно ему портить все веселье! — зло бросила вновь принявшая облик девочки Миаджи, кутающаяся в плащ, который отдал ей Калеос.
Недовольная демоница стояла рядом с Кисарой, с ненавистью глядя на Алектиса, начавшего нараспев читать молитву Гириту. Слова древних писаний приносили с собой не самые приятные ощущения порождению Бездны, пусть даже та и была защищена магией своей повелительницы.
— Я ухожу. Девочка в ярком платье топнула каблучком и растаяла клубами черного дыма, оставив Кисару выслушивать спор зверолюда и храмовника. Южанка устало вздохнула и подняла с земли упавший плащ темного эльфа.
Мужчины начали пререкаться почти сразу же после того, как Алектис прочитал молитвы очищения над всеми, кто сражался с демоном, а жрицы Лигеи излечили их раны. Магия жрецов остановила кровотечение, выгнав из ран заразу и затянув их края, однако такие явления как боль и слабость все же остались. От звуков молитвы Алектиса темные скверно пахнущие пятна демонической крови испарялись с одежды, оружия и брони, а след, оставленный ими на телах и в душах — исчезал. Пока он был незначительным, и пастырь легко уничтожил его, не дав Скверне разрастись.
Милостью Гирита Алектис, как и другие пастыри, мог уничтожать следы тлетворной заразы, но никто из них был не в силах спасти тех, кого дыхание Бездны коснулось в полной мере, таких как жители сейчас разрушенного дома.
— Как это нельзя?! — Таллаг с почти детской обидой взглянул в холодные глаза Гириона.
— Это Скверна. — В очередной раз повторил упрямый гиритец, преграждающий зверолюду путь к обезглавленному демону. Кровь опустошителя, покрывающая освященные черные доспехи монаха с шипением испарялась, — Я признаю твою храбрость, но не могу позволить тебе…
— Я просто вырву ему зуб, самый маленький, для ожерелья, честно! — клятвенно заверил храмовника Таллаг.
Кисара, которой уже надоело созерцать пререкания мужчин, еще раз тяжело вздохнула.
— Таллаг, прекрати, рыцарь-защитник прав, — произнесла южанка, и зверолюд обжег ее полным обиды взглядом, словно мальчишка, которому мама отказалась покупать сладость. — Даже крохотная частичка может стать причиной разложения вначале твоей души, а потом и тела.
— Все прекрасно знают, что мое племя неподвержено этой вашей заразе! У всех детей великой праматери Урсулы этот, как его… не оскверняемся мы в общем, — Таллаг не стал утруждать себя попытками вспомнить слово, несколько раз слышанное им от Гвинет. — Да и вообще, то-то, я гляжу, Миаджи от тебя не отлипает, уж не осквернит ли она всех тут?
— Миаджи находится под моим контролем и не может причинить никому вреда, пока я не прикажу ей. Я демонолог, Таллаг, а ты — нет. — Кисару нелегко было смутить, особенно тому, кого она знает достаточно хорошо и долго, чтобы считать своим другом. — А что касается вашей неподверженности и вырожденному сопротивлению Скверны — то это результат трагедии…
— Произошедшей давно, но незабытой! — неожиданно зло огрызнулся зверолюд.
Каждый из этого племени знал об истории своей родины. В далекие времена, до становления Империи, остров Стаи на протяжении нескольких столетий заливала кровь зверолюдов и демонов.
Предки Таллага сражались с полчищами демонов, врывающихся в этот мир через огромные врата, открывшиеся в низинах под горами старого Хребта и названные впоследствии Гибельным разломом.
Неудержимые и гордые дети Урсулы не дрогнули, до последнего вздоха защищая свои земли, щедро заливая их вражеской кровью. Так продолжалось несколько поколений и когда остатки зверолюдов, обессиленные, но несломленные, решили дать захватчикам последний бой в великом Урочище, шаманам племени явилась сама праматерь Урсула, наградив самых стойких из своих детей двумя дарами — защитой от зла и безудержной яростью.
Первый дар защищал зверолюдов от любых проявлений Скверны: даже залитые демонической кровью с головы до пят, предки Таллага не могли оскверниться. Второй дар Урсулы наполнял сердца и души избранных воинов отвагой и священным безумием, превращая зверолюдов в воплощение гнева своей богини.
Словно лавина, воспрянувшие духом защитники острова обрушились на головы захватчиков, оставляя после себя горы трупов и обезображенных тел. Напор благословленных богиней зверолюдов оказался столь страшен, что даже кровожадные порождения Бездны не смогли перед ним устоять.