Грохот становился все громче, что длилось уже несколько часов, горизонт наполнился черным морем, марширующей пехотой, поднимающей желто-голубые флаги Пандезии. За ними двигались ряды конницы, затем – ряды слонов, носорогов и других зверей, которых Энвин не узнавал. Ими управляли солдаты. Пехота несла с собой всевозможные виды оружия и они шагали идеальным и ужасающим строем. Стук их сапог звучал последовательно, как сердцебиение, минута за минутой, час за часом, ни разу не нарушив порядок: не торопясь и не медля. Это пугало Энвина больше всего: дисциплина. Никогда в своей жизни он не видел такой суровой дисциплины, особенно в армии таких размеров, и он знал, что это не сулит ничего хорошего. Такая дисциплина вкупе с таким количеством может уничтожить что угодно. Он мог только представить, какими требовательными и жестокими методами, должно быть, пользуются пандезианские командиры, чтобы ее поддерживать.
Энвину казалось, что в его сторону движется половина мира. Бесконечные ряды солдат шагали через Поле Руды, теперь их сапоги стучали по твердому черному камню, их броня звенела, каждый шаг напоминал небольшое землетрясение. Ошибки быть не могло: они все - груз мира - шагали к Южным Воротам. Прямо к нему.
Энвин повернулся и посмотрел на Море Печали с одной стороны и на Море Слез с другой, и этот вид не принес ему утешения. Моря тоже были полны черного цвета, и все эти корабли приближались к нему. Они сжимали Эскалон, окружив его со всех сторон. Сомнений быть не могло: началось великое вторжение.
Энвин ожидал этого, но он также рассчитывал на то, что Дункан и его люди прикроют его тылы, когда это произойдет. Южные Ворота смогут их всех сдержать, но они не смогут сделать этого одни, и Энвин не может защитить их фланги без поддержки. Ему нужен Дункан и его воины. И, хотя Дункан поклялся, что будет здесь, его не было видно.
«И где сейчас твой Дункан?»
Повернувшись, Дункан увидел Даджа, который напряженно и холодно смотрел на него, уязвленный предательством. Его люди тоже смотрели на Энвина с тем же мрачным выражением. Энвин обернулся и в тысячный раз оглянулся через плечо, рассматривая горизонт, на пустынные равнины Тебуса, ожидая появления Дункана с его армией в любой момент, чтобы прикрыть их, как он и поклялся.
Но Энвин был потрясен и удручен тем, что никого не увидел. Он выглядывал их с самого рассвета, убежденный в том, что Дункан не подведет его. Ни разу за все годы, проведенные вместе, Дункан не нарушал клятвы, никогда не бросал его. Но теперь солнце достигло зенита, а подкрепление не прибыло. Энвин знал, что если они сейчас не появятся, но не появятся вовсе. Дункан оставил их всех умирать.
«Ты поклялся», - сказал Тебус, его голос дрожал от гнева. – «Ты поклялся, что людей Тебуса больше не предадут».
«Дункан появится», - настаивал Энвин, и сам желая в это верить.
Дадж сердито смотрел на него.
«Ты держишься за фантазии», - ответил он. – «Время вышло. Сейчас мы одни, оставленные умирать».
Энвин не знал, что сказать. То, что Дункан не появился, означает и его смерть тоже.
«Он бы нас не бросил», - настаивал Энвин. – «Если он не появится, это будет означать только одно: его самого схватили или убили».
Тебус безразлично пожал плечами.
«И что мне это дает?» - спросил он.
Несмотря на то, что к нему приближалась смерть, Энвин больше тревожился за Дункана, который был для него как брат. Если Дункана здесь нет, это значит, что его предали и схватили и убили. И если это произошло, тогда весь Эскалон потерян. Они рискнули и проиграли.
До Энвина начала доходить реальность того, что Дункан не появится. Он будет здесь один, с этими немногими мужчинами, защищать Южные Ворота против орд мира.
Но, осознав все это, Энвин по какой-то причине не испытывал ни страха, ни сожаления. Вместо этого он чувствовал благодарность за то, что ему позволили выступить в последний раз в жизни, что он умрет с мечом в руке, храбро противостоя многочисленному противнику. Это все, чего может желать воин. Иногда честь требовала заплатить цену и это действительно была значительная цена чести.
Марш становился громче. Протрубили в ряд рогов, оглушая их, и Энвин наблюдал за тем, как пехота побежала трусцой, а потом побежала быстрее. Разрыв сужался, теперь они находились всего в несколько сотнях ярдов.
«Я не умру, скрываясь за этими воротам», - сказал Дадж.