Духовно были близки к Прейгерзону попавшие за колючую проволоку, приговоренные по нашумевшему делу «Эйникайт» молодые люди: Миша Спивак, Володя Крейцман, Меир Гельфонд. В подростковом возрасте в занятой румынами Жмеринке им пришлось убедиться в своей отверженности, в том, что они оказались чужды своим ровесникам, оказавшимся по ту сторону гетто. Эти юноши выжили, вернулась советская власть, и в школе вновь — Тургенев, Горький, Маяковский… Но души изранены всем пережитым, а наступившее время все строже… Под влиянием вышедшего тогда романа Фадеева «Молодая гвардия» возникла молодежная организация «Эйникайт» («единение»). Единственно возможным жизненным путем казалась дорога в Израиль. Из группы молодых сионистов выделялся Меир Гельфонд. По мнению Прейгерзона он обладал чертами будущего еврейского лидера. Ребят из «Эйникайт» по ходу кампании схватили в числе первых…
Чем жил этот узник, видевшей чаще всего сторожевую вышку и голову часового? «Мечтал, молился, глядя на утреннюю звезду, встающую над вышкой с часовым». Радость была в этих встречах: Пуляревич и его песни, Меир Баазов и его иврит, парни из «Эйникайт»…
«Во мне конец, во мне начало, / Мной совершенного так мало! / Но все ж я прочное звено: / Мне это счастие дано». Таковы поздние стихи эмигранта, великого русского поэта Владислава Ходасевича, погибавшего от болезни и недоедания, но уверенного, что еще вернется на родину стихами… Цви Прейгерзон стихов этих знать не мог, но, быть может, изведал такое же редкостное счастье. Ощущение своей воплощенности в созданиях, незаменимости своего труда. Израильский писатель Моше Шамир, говоря о судьбе Прейгерзона, об «освежающем» течении его речи, вливающейся в общий поток еврейской словесности, назвал его творчество «необходимым звеном». Я всегда считал, что своя менделеевская таблица периодических элементов возможна в каждой области и отрасли творчества. В свой срок выходит на свет и занимает законное место в «таблице» именно то явление, которому эта ниша от века была суждена. И вот что утверждает Шамир: «Прейгерзон пришел, чтобы заполнить пустующее место между Агноном и Азазом. Много лет это место реалиста было пустующим, и мы всегда чувствовали, что там чего-то не хватает».
Но в истории словесности бывают все-таки горестные потери, пусть даже временные. Признано, что течение французской литературы могло бы измениться, не потеряйся на сотню лет ключ от зашифрованного романа Стендаля «Красное и белое»… Горьки слова Шамира: «И все очертания нашего мира 20-х, 30-х и последующих годов были бы иными, если бы Прейгерзон жил, писал и издавался у нас».
Известный израильский писатель Аарон Мегед, назвавший Прейгерзона «своим человеком в доме иврита», изумленно восклицал: «Это — чудо! Как мог человек сохранить свое дыхание? Как найти розу в снежном поле?» Это — почти по Пушкину: «Кто на снегах возрастил…»
В самом деле, нельзя не удивляться неиссякающей силе этого упорства. В 1957 году недавний заключенный записывал в «Дневнике воспоминаний»: «В Ленинской библиотеке я читал журнал „Калкала“ („Экономика“), В течение последних лет иврит чрезвычайно обогатился терминами механики, архитектуры, экономики… Я приложу все усилия, чтобы освоить новое, пришедшее в еврейский язык». В той же «Ленинке» Прейгерзон читал «Мою жизнь в искусстве» Станиславского в переводе на иврит и сравнивал перевод с оригиналом. В записях стареющего писателя соединились юношеский пыл пожизненной «аннибаловой» клятвы и твердость завещания: «Еще в тюрьме я поклялся серьезно относиться к ивриту, это я выполняю, и пусть даже меня посадят во второй и в третий раз, иврит все время будет со мной. Я люблю его и буду любить, буду жить этим языком, и язык будет жить во мне до последнего вздоха».
Аарон Мегед заметил, что если живший в США прозаик Перский считал себя «рабом иврита», то скрытый железным занавесом, опустившимся на Россию, Прейгерзон был «и рабом, и властелином». Обладая глубочайшим знанием всех словесных оттенков, умел на этом языке «и смеяться, и плакать», проник в скрытые от непосвященных глубины, и более того — стал одним из создателей современного иврита. Мегед предложил даже составить словарь тех ивритских слов и словосочетаний, которые изобрел советский специалист по обогащению угля. Обогативший язык!