– Понял.
– Вперед. И не шуми, спускайся тихо, не привлекай внимания. Готов? – я отодвинулся от люка, давая проход
– Да.
– Тогда вперед.
Тихо передвигаться, конечно, ротмистр не мог – автомат зацеплялся за ступеньки, ударялся об них с отчетливым звуком. Я же, отступив чуть вглубь чердака, чтобы не отсвечивать в проеме чердачного окна караулил с бесшумной винтовкой, готовый ответить пулей на любое перемещение в здании напротив.
Но опасность пришла не оттуда. Откуда то слева во двор, светя фарами, въехал небольшой грузовик с открытой платформой – такие, обычно, в фермерских хозяйствах используются. Я его вообще увидел – только когда от яркого света фар прицел на мгновение залило молочно-белой взвесью. Грузовичок свернул к зданию напротив, прокатился пару десятков метров, пофыркивая от натуги дизелем и замер.
Ротмистр соскочил внизу с пожарной лестницы – по звуку понял. Но укрыться нормально он уже не успевал. Впрочем, и боевики не должны сразу начать стрелять – они считают, что город уже полностью, за исключением нескольких анклавов принадлежит им и снайперского обстрела не ждали…
Я немного подвинулся вперед, опустил винтовку цевьем на приступок, целясь в высаживающихся из машины боевиков – и тут вдруг в обычную какофонию боя вплелся далекий рев турбовинтовых авиационных моторов и какой-то, негромкий, но отчетливый рокот с неба.
Я не знал, тогда что это был "Громовержец", прошедший над городом и направляющийся к аэропорту для подавления сопротивления врага. Тогда этот самолет, возможно, спас от беды и нас…
Боевики засуетились – сразу – видимо звук авиационных моторов в небе был им хорошо знаком и от него они не ожидали ничего хорошего. Сначала они задрали головы к небу – я в это время прицелился – потом засуетились, начали вытаскивать что-то из кузова машины, к ним присоединился выскочивший из кабины водитель. Все внимание их отныне было уделено тому, что происходить в небе, ни меня, ни Голощекина они не замечали.
Вытащив из кузова машины что-то напоминающее гранатомет, но длиннее, один из боевиков начал возиться с этой трубой, второй стоял рядом. А вот двое отбежали от машины – один влево, второй вправо. Отлично – вот с этих и начнем…
Первый прятался за припаркованной машиной, его голова выделялась светлым свечением на насыщенном, изумрудно-зеленом фоне ночного прицела. Подведя перекрестье прицела к переносице, я задержал дыхание и плавно дожал спуск. Светлый силуэт головы дернулся, начал темнеть, и окончательно исчез за машиной. Звук выстрела нельзя было различить и с пяти шагов – какофония близкого уличного боя перекрывала его начисто. Остальные ничего не заметили.
Медленным, плавным движением – чтобы не выдать себя, человеческий глаз замечает, прежде всего, движение, перевел прицел на второго – тот отбежал в другую сторону от машины, зачем то прикрылся подъездом. Та же выделенная светлым голова в перекрестье прицела, тот же легкий толчок в плечо – боевик, не издав ни звука, ткнулся носом в асфальт. Даже не понял, что с ним произошло, жил – и мгновенно умер.
Теперь сложнее…
Остальные стояли плотной группой – один из боевиков держал на плече какую-то трубу с откинутой у ее окончания решеткой и водил ею, пытаясь навестись на что-то в небе. Понятно, ПЗРК, хотят сбить самолет. Интересно, смогу сделать всех четверых без шума или нет – хотелось бы…
Первым упал назад, заливаясь кровью тот, что стоял на отшибе, водитель. Второй, от которого водителя отделяло шага два, что-то понял, начал поворачиваться – и тоже умер, голова аж раскололась, брызнула каким-то облаком в перекрестье прицела. Третьим умер тот, что стоял по другую сторону от ракетчика – на этого потребовалось две пули. После первой, попавшей в левую часть груди, он остался стоять, зачем-то склонил голову вниз, будто пытаясь рассмотреть появившуюся в груди дыру – и я добавил еще одну. После второй – террорист упал там, где стоял.
Оставался последний. Ракетчик. Времени на остальных я потратил много, он уже просек, что их обстреливает снайпер, и опустил ракетную установку с плеча. Он не пытался убежать или схватиться за оружие, он просто стоял и ждал свою пулю. Молча и спокойно.
И дождался…
На чердаке я высидел еще пять минут – выжидая, не вылезет ли кто из дома напротив – под пулю. Никого не было – видимо, дом пустой, боевики дальше.
Перед тем как спускаться прислушался – справа, в стороне моря едва слышно ухало и громыхало – возможно, началась высадка десанта. Или готовится высадка десанта, зачищается плацдарм. Как бы то ни было на до быть осторожнее – не хватало еще от своих пулю получить.
Спускаться мне было еще тяжелее, чем ротмистру. Винтовка длинная, тяжелая, прицел ночной громоздкий и в целом, если снайперскую винтовку ударить – может сбиться прицел. Да еще и лестница – узкая, неудобная, мало того – еще и с небольшими перилами, которые непонятно зачем на ней нужны. И снизу – на прикрытие серьезное рассчитывать не стоит. Спустился – нервничая и матерясь про себя, спустился – и как только ноги коснулись земли, сразу почувствовал себя лучше. Перекинул винтовку за спину, взял в руки автомат…
– За мной! Тихо!
Перебежал вперед, прикрылся машиной. Выключил прицел – батарейки жечь зря не стоит, расстояния если тут и будут, то не более ста метров, а на таком расстоянии я и навскидку попаду даже с таким перетяжеленным из-за подствольника, неразворотистого автомата. Прислушался – относительно тихо.
Новая перебежка. Грузовичок и трупы у него уже ближе. Спиной прижимаюсь к стоящему о дворе дорогому внедорожнику – и тут барабанные перепонки разрывает истерический вой сирены. Отскакиваю, разворачиваюсь в сторону звука, вскидываю оружие…
Твою мать…
Черт бы побрал эту гребаную машину, и так нервы на взводе, да еще и эта зараза завыла. Хочу достать пистолет и несколько раз выстрелить по моторному отсеку – может и заглохнет – но, подумав, решаю, что не надо. Если кто-то это слушает – то пусть лучше слушает вой сигнализации, а не хлопки пистолетных выстрелов. Сигналки сейчас кругом воют…
Двигаюсь дальше – и замечаю какое-то движение в окне. Реакция срабатывает мгновенно, миг – и я уже у ближайшей машины. Перекатываюсь через капот, занимаю позицию для стрельбы. Черное жерло подствольника, беременное сейчас серебристым цилиндром гранаты смотрит точно в окно…
– Вы кто?
Чего???
Голос меня поразил – а вопрос поразил еще больше. Более глупого вопроса сейчас задать невозможно. Но поскольку спросили на чистейшем, без акцента руссом языке, решаю ответить…
– Выбросить оружие из окна, выйти из здания! При неподчинении стреляю!
– Сначала сами покажитесь!
Там что, совсем идиот засел?
– При неподчинении стреляю на поражение! Выходите!
– Хорошо! Но оружие я не брошу!
Совсем идиот и впрямь…
– Круглов, давай со своими справа заходи! Коваль слева! Голощекин, прикрой!
Если честно первых двоих я выдумал – вон как темно, пойди, пойми – сколько нас на самом деле? Двое? Пятеро? Десять человек? Рота целая? Пусть враг задумается, пусть понервничает – это полезно, когда враг нервничает.
Лязгает замок на двери подъезда напротив – солидный там замок, звук работы его механизма досюда доносится. Обычно такие замки здесь на двери не ставят, арабы вообще, почему-то сохранностью своего имущества меньше заботятся, чем русские. Аллах дал – Аллах взял, вот как это называется. Хотя есть тут и купчины местные – любому русскому, первой гильдии фору дадут. Но это – исключение из правил.
Человек. Обычный человек, его плохо видно в темноте двора – но одет во что-то светлое – как мишень для стрельбы. Двигается медленно, в поднятой вверх руке что-то длинное, похожее на охотничье ружье.
– Кто вы?
Человек не делал попытки укрыться, вообще не делал никаких резких или подозрительных движений. Да и весь вид его говорил о том, что на боевика он ну никак не тянет. Скорее на потенциальную жертву – вот на нее он похож, что есть, то есть.
– Голощеков проверь его! Остальным держать окна под контролем!
Ротмистр выходит из-за машины, осторожно приближается к неизвестному. Автомат в руках, но держит он его неправильно – из такого положения, если вскидывать приклад к плечу – потеряешь лишнюю секунду. Секунда в условиях боя – вопрос жизни и смерти, без шуток.