– Правду? – имам скептически усмехнулся – по-моему ты уже ее знаешь – для себя. И твои друзья тоже. Тебе не нужна правда. Ты идешь не за правдой – ты идешь за расправой.
– Мы знаем, что произошло, Айрат-хазрат… – упрямо сказал пацан, но имам тут же его перебил
– Знаешь? Ты был там, где это произошло?
Пацан молчал – но молчание его было красноречивее слов.
– Или может, кто-то из вас был там и видел, что произошло? – имам внезапно возвысил голос – кто из вас видел, что произошло? Кто из вас может рассказать, что произошло?
Толпа глухо волновалась
– Никто из вас не может рассказать, что произошло! Никто из вас не был свидетелем! А ведь в Коране сказано про свидетелей! И про лжесвидетелей тоже! Кто из вас знает, что полагается лжесвидетелям по законам шариата!?
Все молчали…
– Вы ведете себя как женщины – выкрикнул имам – недаром пророк Мохаммед сказал, что свидетельство одного мужчины приравнивается к свидетельствам двух женщин! Вы не знаете, что произошло, но вы идете и говорите, что вы свидетели. Вы…
Майор бросился вперед, прыгнул, пытаясь сбить с ног и имама, и стоящего рядом пацана. Он увидел вспышку света – совсем недалеко, на одном из этажей гостиницы "Казань". Это конечно мог быть и репортер, желающий заснять "горячий кадр" – но шестым чувством майор понял, что это не репортер, что это снайпер. Понял – и прыгнул, прикрывая оказавшихся на линии огня. И успел. Почти успел…
Толпа глухо охнула, на мгновение подалась назад…
– Клинов – "Казань", средний этаж, снайпер! Вперед! – скороговоркой выкрикнул майор в закрепленную у плеча рацию – живьем! Живьем нужен!
В каждом батальоне Российской армии и жандармерии была сформирована так называемая ООГ – отдельная офицерская группа. Это подразделение, в которое входило от четырех, до двадцати человек, формировалось для решения таких вот, "ювелирных" задач, когда требовался не топор и не нож, но скальпель. Эти группы состоял из младших офицеров, и тренировались отдельно – это помимо обычных тренировок – добиваясь слаженности действий в группе. Задействование ООГ в критических ситуациях, подобных этой тщательно отрабатывалось.
– Барсов, Тищук, Парубов, за мной! – капитан Клинов не оглядываясь, бросился к самому краю линии щитов. Следом за ним рванулись еще три офицера…
Лицо имама было белым как мел, майор машинально приложил два пальца к сонной артерии, почувствовал едва заметный пульс. Все-таки жив…
– Док, ко мне! Здесь тяжелораненый!
Рядом поднимался на ноги Мурад…
– Бей! – истерично крикнул кто-то
– Стоять!!! Стоя-я-я-ть!!!! – майор выхватил из кобуры пистолет и, повернувшись лицом к толпе, выстрелил в воздух раз, потом еще раз и еще – охренели! Стоять!!!
Через линию щитов прорвался один из санитаров батальона, следом бежали еще двое солдат, раскладывая на ходу пластиковые носилки…
Клинов проскочил щитовую линию жандармерии, едва не сбив с ног одного из жандармов, бросился вперед. Толпа в основном занимала проезжую часть, тротуары тут были выше проезжей части, и народа на них было относительно немного. Увернулся от одного удара, резким тычком свалил на руки своих дружков второго. Получил и сам, но снаряжение смягчало удар – удержался на ногах. Все взаправду, все – как на полигоне, где одному нужно на время пробиться сквозь целую роту, уворачиваясь от ударов палками, с закрепленными на концах мешочками с песком. Все взаправду…
Выскочил, не сбавляя ходу, огляделся – улица тут делилась на две части и была небольшая площадь. Если смотреть на реку Казанку и принимать это за двенадцать часов, то гостиница "Казань" была на десять часов, позиции его роты – на шесть часов, а на семь и восемь часов – резко вверх уходили две улицы, разделенные большим, метров двенадцать высотой холмом – эти улицы как будто были выкопаны в теле холма. Прорываться надо было к гостинице – но толпа бурлила везде, и самым простым было – подняться на этот самый холм, там почти никого не было. Вот только снайпер – на холме как раз и станешь целью.
Что-то прошло совсем рядом, что-то очень быстрое – и капитан вдруг понял – пуля. Стоять на месте нельзя, надо двигаться. За спиной послышался болезненный выдох – в кого – то попали…
– Барсов, Тищук, Парубов – доклад! – проговорил капитан уже на бегу.
– За тобой, десять метров!
– За тобой, пять метров!
– За тобой, пять метров!
– Работает снайпер! Не останавливайтесь!
– Я "Воздух-два" – доклад одного из пилотов вертолета вклинился в радиообмен – наблюдаю позицию снайпера, жду приказаний
– Спугните его! – прохрипел капитан – только спугните, живьем его надо.
– Вас понял.
Над площадью, почти неслышный в гуле винтов рокотнул пулемет, потом еще раз.
– Я "Воздух-два", снайпер сворачивается.
– Наведите нас на него. Займите позицию над гостиницей!
– Вас понял!
– Стоять, сказал! – майор стоял один против толпы, потрясая пистолетом – имам ранен, а вы!!! Его в госпиталь надо!
Зрелище русского жандарма, так яростно защищающего человека, чужой ему веры и неудобного власти, кое-кого в толпе отрезвило. Но не всех
– Его русские убили! – крикнул кто-то
– Какие на… русские, ему в грудь выстрелили, не в спину, я сам видел! – крикнул Мурад
Отвлекшись, майор наклонился к санинструктору
– Что?
– Задето легкое. Я что мог, сделал господин майор… – санинструктор прилаживал капельницу – надо в больницу его. У нас минут тридцать, не больше.
Майор склонился к плечу
– Первый на связи! Машину сюда, срочно я перед первой линией заграждений! Мою машину, живо!
– Вас понял!
Цепляясь за землю руками и ногами, капитан, подобно обезьяне вскарабкался на крутой холм – и покатился вниз. Так быстрее, нельзя терять не секунды. У подножья холма на обратной стороне вскочил на ноги, звезданул хуком слева рванувшегося к нему молодчика-погромщика, снова бросился вперед.
– Сбор у центрального входа в гостиницу! Живее! "Воздуху" – доклад!
– Я "Воздух-два", снайпера не наблюдаю, выходы из гостиницы под контролем.
Винты вертолета рубили воздух точно над гостиницей, вертолет висел метрах в тридцати над ней, чтобы держать под контролем не только парадный вход, но и остальные. Все входы на первом этаже были не только заперты, но и закрыты деревянными щитами, против погрома.
Первым подбежал старший лейтенант Тищук, затормозил у стены, переводя дыхание и поудобнее перехватывая автомат с откинутым прикладом. Вся форма Тищука была порвана, на правой руке набухала красным царапина…
– Чуть не порвали гады… – Тищук явно отмахивался прикладом автомата – что же они озверели то так?
– У тебя рука правая – показал капитан
– А и бес с ней. Выживу.
– Залепи! – командирским тоном сказал капитан – пока время есть. Заражения только не хватало. Давай, сам залеплю.
На то, чтобы достать из аптечки кусок широкой клейкой ленты – клей был специальный, бактерицидный – расширить ножом разрез на форме и закрыть рану пластырем потребовалось секунд пять. Когда лента легла клейкой частью на рану, старлей страдальчески сморщился…
– Лучше бы до санпункта дотерпеть.
– Помолчи
Барсов и Парубов уже были здесь, в состоянии ненамного лучшем. Пользуясь моментом – народа у самого крыльца гостиницы было немного – они тоже быстро приводили себя в относительный порядок.
– А это кто еще такой? – нахмурился капитан
Рядом стоял татарчонок, лет шестнадцати, в объемной зимней, несмотря на лето куртке, с палкой – но никакой агрессии не проявлял.
– Ты кто?
– Я Рамиль – коротко ответил татарчонок – я видел. Из окна стреляли, я видел.
Капитан на секунду задумался. С одной стороны – нахрен он ему тут нужен, этот Рамиль с его палкой. Только гражданского не хватало ему.
– Чего хочешь?
– С вами хочу. Эту мразь поймать.
– Эта мразь стреляет.
– Пускай. Я не из пугливых.
А с другой стороны – вон что делается. Если с ними будет местный пацан – он скажет, если что как было. Ему – поверят. Им – уже нет.
– Господин капитан, я за вами через холм бежал. Я справлюсь, я сильный – татарчонок как будто читал мысли капитана