Пока Ито, сдувая с лица мешающую прядь длинной челки, распускает еще один рваный трос на куски, распускаю стальную полосу на обрезки по двадцать сантиметров длиной. К полосе добавляю пару тридцатисантиметровых обрезков квадратной трубы.
Где–то я видел ржавые резьбовые шпильки размером с карандаш, с накрученными на них такими же ржавыми болтами.
Вооружившись штангельциркулем, размечаю на трубе и обрезках стальной полосы центра отверстий под шпильки.
Просверлить по размеченному дело нехитрое, а посему поручается закончившему с нарезкой троса Ито.
А я пока заглочу еще полчашечки кофейку.
Теперь самый ответственный момент пропускаю резьбовые шпильки в отверстия квадратной трубы и креплю шпильки гайками.
Ржавые гайки накручиваются с огромным трудом. Но разве это может напугать советского автомобилиста?
В малом инструментальном ящике, ездящем за водительским сиденьем, пока еще моего Головастика имеется набор медицинских шприцов — мечта нарколыги. Вот один такой шприц с загнутой иглой я использую, чтобы капать на резьбу отработанное машинное масло.
С маслом дело пошло как по маслу — каламбур однако.
Нанизав стальную полосу на шпильки, заполняю щель между полосой и трубой нарезанными Ито кусочками троса и очередной партией болтов прижимаю полосу к трубе. Трос на два–три миллиметра толще гаек, так что стальная полоса зажимает обрезки троса намертво.
Повторяю операцию пока не получаю пару плоских двусторонних щеток размером с книжку.
— Как тебе прибор? — протягиваю Ито получившиеся изделия.
— Годный, — отвечает из–за моей спины Сато. И тут же добавляет пару лающих фраз на японском.
Ито как ужаленный хватает щетки и убегает за ангар.
Я и без перевода понимаю, куда и зачем Сато отправил племянника. За ангаром в хозяйстве Сато расположен пост сварки и небольшая кузня.
Со сваркой у Сато полный порядок — пара полуавтоматов для сварки в среде инертного газа, сварка электродами переменным и постоянным током, газосварка, сварка цветных металлов неплавящимся электродом. Может еще что–то есть, о назначении одного девайса я смутно догадываюсь — похоже на сварку или резку водородом, еще два аппарата для меня загадка.
Сварочным хозяйством Сато рулит единственное европейское лицо данного предприятия — миниатюрная пожилая тетка, откликающаяся на позывной Яна.
Наспех проведенный разведдопрос Ито показал, что Яна большую часть жизни трудилась сварщиком на верфях Ротердама, пока не попала в какой–то очень мутный блудняк. После чего, бросив все, рванула сюда на угнанном микроавтобусе — стареньком «Фольксвагене» со здоровенной «W» на полукруглой морде.
У Сато Яна трудится за полновесные орденские экю, львиную долю которых пускает на погашение долгов за купленную в центре Порто–Франко крохотную квартирку.
— Сато–сан, неужели в Порто–Франко ни у кого нет установки пескоструйной очистки?
— Отчего же нет — есть, и не одна.
— А зачем тогда эта порнография, — киваю, в сторону прилежно скребущих броню малайцев.
— Так дешевле.
Н–да, ну да ладно, это дело Сато, как вести бизнес.
— Есть новости по агрегатам от «шесть шесть»?
— Есть. Поехали торговаться, — буркнул неразговорчивый японец.
На чем солидные люди ездят на деловые встречи?
Кареты, паланкины, породистые жеребцы. Блестящие хромом большие авто. Ревущие моторами легкомоторные самолеты и способные сесть на вершину небоскреба частные вертолеты. Яхты тоже очень годный вариант.
Я и Сато поехали на встречу на велосипеде.
Вдвоем на одном.
Невозмутимый Сато крутил скрипучие педали, а я изо всех сил пытался не навернуться с хлипкого багажника. Хорошо хоть не на раме ехать пришлось.
Такие тут реалии.
Привез меня Сато на местную авторазборку — место, где разбирают на узлы и запчасти, не подлежащие восстановлению или не способные уехать дальше Порто–Франко машины.
Место известное, я бы и сам сюда заглянул в поисках агрегатов, но японец не первый год плавает в местных мутных водах. И с его связями у нас получится быстрее и несколько дешевле.
Порто–Франко это своеобразный фильтр окончательно абсорбирующий транспорт, не способный выжить на местных суровых маршрутах. Этот фильтр носит немного лиричное, а на мой вкус, даже поэтичное название «Последний приют».
«Последний приют» — кладбище или скорее разделочный цех для обитателей скоростных, закатанных гладким асфальтом, дорог. Той их части, которой повезло, не замереть навсегда рыжим от ржавчины остовом на пути от баз до города.