— Как мы себя ограничиваем! — насмешливо произнес Джеймс. — Я помню, было время, когда ты пила этот кофе с таким удовольствием, что у тебя на губах оставался ободок от шоколада, вот здесь…
Он протянул руку и легко дотронулся до ее верхней губы. К ужасу Вин, резкие слова застряли у нее в горле. Все закружилось перед глазами, и ее охватило странное томление.
Она тоже вспомнила то время, когда Джеймс после утренней чашки кофе шутливо слизывал с ее губ оставшиеся на них следы шоколада, а потом начинал легко и часто целовать их, обхватывая своими губами, вызывая ее на любовную игру. Почувствовав прикосновение его зубов, она вытягивалась как струна, замирая от охватившего ее желания. Она тихо стонала, и стон замирал у нее на губах, когда Джеймс наконец целовал ее долгим страстным поцелуем.
— Мы с папой сегодня уходим, — вдруг услышала она слова Чарли.
Она вздрогнула и мигом пришла в себя. Бедное сердце Вин колотилось от охвативших ее незваных воспоминаний, всплывших из глубин памяти.
— Мы хотим посмотреть, где он сможет организовать дело, — важно сказал Чарли.
— Я хотел побродить по окрестностям, посмотреть промышленные помещения, — объяснил Джеймс, — и подумал, что, может быть, Чарли захочет пройтись со мной. А ты сможешь привести себя в порядок.
Вин открыла рот, чтобы сказать ему, что ей это совсем не нужно, что воскресные дни они всегда проводят вместе с Чарли, но ее сын уже поднялся и шел к двери, нетерпеливо крича:
— Пошли, пап!
Джеймс повернулся и вышел вслед за ним, а Вин, чувствуя себя несчастной, поняла, что и сегодня проиграла Джеймсу. Она слышала, как Чарли, спускаясь вниз, восторженно болтает со своим отцом, и ее охватило чувство одиночества. Конечно, она могла запретить Чарли идти вместе с отцом, но по лицу сына она увидела, как он рад, и ей показалось несправедливым из-за собственной ревности лишать ребенка того, что в его глазах казалось праздником.
Ревность. Вин беспокойно повернулась в постели. Да, она ревновала к той ниточке, которая протянулась между Джеймсом и Чарли. Ревновала и боялась. Но чего? Ведь она является официальным опекуном Чарли! Но если Джеймс обратился в суд с прошением о пересмотре опекунства? А если, еще того хуже, сам Чарли объявит, что хочет жить вместе с отцом? В тишине опустевшего дома ее возбужденное воображение уже рисовало неприятные для нее картины, в которых Джеймс заново обосновывался в их городке, обзаводился собственным домом, открывал собственное дело, а Чарли становился все более несчастным, живя со своей матерью, но тайком проводя выходные вместе с отцом, и после, переполненный впечатлениями, нехотя возвращался в постылый дом. И вот в один прекрасный день он заявлял, что больше не хочет жить с нею и уходит к отцу. Она не переживет этого! Такое не должно произойти, она не может позволить дать такому случиться! Может, быть, теперь Джеймс и ищет любви Чарли. А ведь когда-то он искал ее любви.
Она напомнила себе, что любовь к ребенку отлична от любви ко взрослому человеку. Велика пропасть между родительской любовью и любовью к партнеру по постели. Но Джеймс совсем не любил маленького Чарли, упрямо повторяла она себе. Может быть, тогда и не любил, но сейчас, без сомнения, любит…
Вин с трудом оделась и медленно спустилась вниз. Кухня сияла чистотой. Только шум включенного кондиционера напоминал о том, что Джеймс и Чарли только что завтракали здесь.
Вин готовила себе кофе, когда зазвонил телефон. Слегка напрягшись, она подняла трубку и услышала такой родной голос Эстер. Вин коротко сообщила подруге о случившемся. На другом конце провода послышался потрясенный возглас Эстер:
— Ты хочешь сказать, что он запросто приехал и остался? И ты ему разрешила?
— Можно подумать, у меня был выбор! — По ее голосу Эстер поняла, как глубоко несчастна его подруга. — По закону ему до сих пор принадлежит половина дома. Но дело не только в этом, Эстер. Дело в Чарли. Он обожает Джеймса, и я боюсь, что если я укажу ему на дверь…
— О Вин, прости, пожалуйста.
В отличие от Тома Эстер немедленно все поняла и посочувствовала подруге. Для нее не нужно было облекать свои грустные мысли в слова.
— А как Том воспринял эту новость? — осторожно спросила Эстер. Вин вздохнула.
— Ужасно!.. — Она остановилась и затем взволнованно заговорила:
— Ты знаешь, Эстер, он прямо предложил мне спихнуть Чарли Джеймсу, словно он — ненужный пакет. Я знала, что они не слишком любят друг друга, но чтобы до такой степени… Том был так груб и жесток! Представляешь, он сказал, что, когда у нас с ним будут дети, он побоится оставить их наедине с Чарли!
— Ну что же, хорошо, что ты выяснила это до того, как связала себя с ним узами брака, — мягко произнесла Эстер.
Вин с трудом проглотила комок в горле. Она понимала, что Эстер не издевается над ней, — они слишком долго знали друг друга.
— Да, ты права, — согласилась она. — Теперь я не могу выйти за него. Я все время надеялась, что мне удастся как-то примирить их друг с другом, но теперь… Ведь Чарли еще совсем ребенок! Я думала, что Том поймет это, согласится с этим, что он сделает все возможное, чтобы показать Чарли, что любит его. Я мечтала, что пройдет время, все уляжется и у нас будет настоящая семья. Если бы мы поменялись местами, если бы у Тома был ребенок!
Эстер вздохнула.
— Мужчины совсем не похожи на нас. Вин. Некоторые совершенно не выносят никакой конкуренции и соперничества, даже если это исходит со стороны их собственных сыновей. Прости, Вин, но я боюсь, что Том принадлежит именно к такому разряду. Послушай, Винтер, если хочешь, я могу зайти.