Уже давно прошли те времена, когда судьи автоматически отдавали ребенка под опеку матери. А Джеймс — человек состоятельный и вполне может обеспечить Чарли и создать для него нормальный семейный очаг. Он даже может еще раз жениться.
Она нервно сжала руль. Но почему мысль о повторном браке Джеймса так расстраивает ее? Неужели только потому, что ей просто неприятно, что у Чарли появится молодая, красивая, энергичная мачеха? Такая мачеха, у которой будет гораздо больше свободного времени и с которой будет намного интереснее, чем с измотанной на работе женщиной, не способной найти общий язык со своим сыном-подростком.
Въезжая в переулок, Вин с облегчением заметила, что возле дома нет машины Джеймса. Если повезет, то ей удастся приготовить ужин и немного успокоиться до возвращения сына. И тогда она сможет неторопливо выслушать рассказ Чарли о сегодняшнем дне.
Входя в холл, Вин сразу же почувствовала, что что-то не так — уж слишком тихо и пусто было в доме. И не потому, что Чарли отсутствовал. Она уже привыкла к тому, что он часто отлучался: у него было много друзей и он вел довольно активный образ жизни. Вин всегда поощряла его в этом, но с единственным условием — она требовала, чтобы сын сообщал ей, где и с кем находится.
Винтер резко тряхнула головой, стараясь освободиться от непонятного ощущения, быстро прошла на кухню и занялась ужином. Вдруг она застыла на месте, пораженная странной мыслью.
А ведь сейчас она ждет не Чарли… И прислушивается не затем, чтобы с радостью и облегчением услышать его счастливый визг и громкое топанье ногами по холлу. Неожиданно она поняла, что надеется услышать голос Джеймса, увидеть его строгое мужественное лицо.
Неужели она уже тоскует по нему? Но ведь еще и недели не прошло со дня его приезда! Нет-нет, это невозможно. Да и почему она должна скучать по нему? Разве не ей хотелось видеть Джеймса меньше всего на свете?
Какой беспорядок и хаос принес он с собой! Ее отношения с Томом прервались, их жизнь с Чарли стала просто невыносимой. Даже Эстер стала странно посматривать на нее.
"Не сходи с ума”, — осадила она себя, прогоняя прочь непрошеные мысли. Со вздохом Вин поставила чугунок в духовку и засекла время. Пора бы им уже и вернуться. У Чарли хороший аппетит, и он вряд ли захочет пропустить ужин.
Если только… Она нахмурилась, чувствуя, что в ней опять закипают раздражение и ревность. А что, если Джеймс решил продлить удовольствие и повез Чарли ужинать в какое-нибудь веселое местечко? Не может быть, ведь он же знает, что она будет волноваться. Джеймс и так уже целый день провел с сыном! “Боже мой, сколько же месяцев я не могла выкроить свободного денька, чтобы полностью посвятить его Чарли!” — горько раскаивалась Вин.
Могла ли она винить сына, что он предпочитает компанию отца?
Она уже ясно представляла себе, как Чарли на суде говорит, что отец действительно хочет быть с ним и у него есть для этого время, а мать вечно занята, вечно работает, вечно бегает за Томом…
Вин испугалась собственных мыслей. Но ведь Чарли должен понимать, что он скоро наскучит Джеймсу, что тому надоест роль внимательного отца и он перестанет обращать на мальчика внимание, как это и было в детстве. Но нет, Чарли еще слишком мал, и нельзя ожидать, что он станет рассуждать и вести себя, как зрелый человек.
Вин опять взглянула на часы. Неужели прошло только десять минут? Как медленно течет время, когда ты кого-нибудь ждешь…
Чтобы как-то занять себя, она решила прибраться в гостиной, но, открыв дверь, в удивлении застыла на месте.
Небольшая комната была безукоризненно убрана, газеты, бумаги, книги — все лежало на своих местах. Ковер был вычищен пылесосом, а мебель до блеска натерта воском. Разбросанные обычно по всем углам видеокассеты и игры были аккуратно собраны, даже полузасохшие цветы выброшены. Вместо них в вазе стоял свежий букет.
Свежий букет… Вин печально смотрела на неумело составленную композицию и вспоминала другой вечер из далекого прошлого… Это было, когда она уже сообщила Джеймсу о своей беременности. В тот день ее не было дома — кажется, она ездила в гости к родителям. А вечером Вин возвращалась домой едва живая от усталости, раздираемая двумя противоречивыми чувствами. Одна ее половинка страстно желала, чтобы вернулась ее простенькая девичья жизнь, в которой не было бы Джеймса, а другая не менее страстно жаждала, чтобы Джеймс встретил ее на пороге их маленького домика, обнял и сказал, что очень ее любит и хочет их ребенка. И тогда, точно так же, как вошла в гостиную, ожидая увидеть кавардак, который оставила, уходя. Но, как и сейчас, комната, словно по мановению волшебной палочки, была вычищена до блеска, а в вазе стояли свежие полевые цветы, которые Джеймс купил для нее не цветочном базаре, зная, как ее привлекает их неброская красота.
Тогда Вин смотрела на цветы, чувствуя себя совершенно несчастной. В горле клокотали рыдания. Она с трудом добрела до дивана и присела на краешек. Как ей хотелось броситься ему на шею! Но когда Джеймс спустился вниз и вошел в гостиную, она почему-то яростно закричала:
— Все понятно! Ты хочешь показать мне, что я должна была остаться дома и все сделать сама!
А мне плевать, Джеймс! Мне на все плевать, и на тебя тоже!
После своих грубых слов она вихрем пронеслась по лестнице, упала на кровать и разрыдалась, страшно жалея о своем поведении. Она напрасно молила Бога, чтобы он привел Джеймса сюда, в ее объятия. Громко хлопнула входная дверь. Все было кончено — он ушел.
Вин без сна лежала в постели, когда Джеймс наконец вернулся. Он не заговорил с ней, даже не дотронулся до нее.