…Они медленно и нежно раздели друг друга. Высокая стена, возведенная их же стараниями, наконец-то рухнула. Исчезли все недомолвки, низкие подозрения и недоброжелательность. В эту ночь они заново обретали свою потерянную любовь, сызнова постигали давно забытые ласки, без которых раньше не могли обойтись. Они заново открывали для себя свои тела, так жаждущие любви и так уставшие от одиночества. Теперь им не было нужды спешить, ведь любовники знали, что эта ночь — не последняя, а первая в длинной череде таких же счастливых дней и ночей, ожидавших их в будущем…
В тот вечер они не следили за часами, занятые только собой. Они страстно любили друг друга, плакали, делясь воспоминаниями, и смеялись, строя планы на будущее, ни на секунду не выпуская друг друга из объятий. Вин никогда не могла даже представить себе, что ей может быть так хорошо.
Наконец Джеймс медленно и неохотно отпустил ее.
— Ты, наверное, хочешь съездить за Чарли? — устало спросил он.
Вин долго смотрела на него сияющими глазами, кончиком пальца рисуя что-то на его груди.
— Да, я хочу съездить за ним, — наконец честно призналась она. — Но не поеду. Это наша ночь, Джеймс. Твоя и моя. Она как мост между прошлым и будущим. Мне кажется, что эта ночь…
— Поможет выдержать все, что нам предстоит? — засмеялся Джеймс, целуя ее. — Боюсь, Чарли не будет слишком счастлив, как ты думаешь?
— Все образуется, — мягко ответила она. — Ведь ты же его родной отец.
— Да, но ты — его мать. Когда мы с тобой опять поженимся и он поймет, что я все время буду жить с вами…
Сердце Вин радостно забилось, когда она услышала слова Джеймса о браке. Она и не думала, что это так много значит для нее.
— Но ведь вдвоем мы справимся с ним? — спросила она, неожиданно испугавшись.
— Ну конечно, справимся, — заверил ее Джеймс и затем ласково добавил:
— А теперь, родная, ляг ко мне поближе. Мне все время кажется, что я просто сплю и вижу тебя во сне. — Она игриво ущипнула его за щеку, и он, шутя, сказал:
— Ой! Нет, похоже, это не сон!
Вин опять всем телом прижалась к нему, целуя его сильные руки и мускулистую грудь, дразняще дотрагиваясь кончиком языка до его соска. Она нежно улыбнулась, чувствуя, что в нем опять зажигается страсть. Вин было очень приятно, что ее присутствие так возбуждает его.
— Разве ты не знаешь, что случится, если ты не перестанешь меня гладить? — улыбаясь, предупредил он ее хриплым шепотом. Его тело затрепетало от предчувствия близости.
— Нет, — шаловливо засмеялась Винтер, легко и часто касаясь губами его шеи. Кровь опять закипела в ней. Она вновь почувствовала себя молодой и счастливой. — Не знаю. Покажи, пожалуйста.
Воспоминания о той ночи любви поддерживали Вин в последующие ужасные недели.
Чарли взорвался, когда она сообщила ему, что они с Джеймсом собираются повторно пожениться. Он так отвратительно вел себя, что много раз Винтер боялась, как бы Джеймс не изменил своего решения. Ее восхищало его терпение. Винтер часто думала о том, смогла бы она сама выдержать постоянные крики и капризы сына, если бы оказалась на месте Джеймса.
А за две недели до брачной церемонии Чарли просто-напросто сбежал из дома.
Именно Джеймс нашел сына неподалеку от главного шоссе, где тот пытался поймать попутную машину, чтобы уехать из городка. Он же привез его обратно, серьезно и долго беседовал с ним и утешил, когда Чарли разразился слезами, сам напуганный раздирающими его противоречивыми чувствами и страхами.
В этот тяжелый момент Вин чуть было не отложила церемонию, и не ради Чарли, а ради Джеймса, но тот уговорил ее не поддаваться отчаянию. Джеймс считал, что Чарли нужно дать время, чтобы он смог справиться с собой.
— Чарли любит нас обоих. Вин, — сказал он горько плачущей жене. — Но ведь раньше ты принадлежала только ему, и теперь в глубине души он не может смириться с тем, что вынужден тобой делиться.
— Как он мог! Удрать из дома только для того, чтобы вынудить меня отказаться от тебя, Джеймс!
— Все мужчины таковы, — хмыкнул Джеймс, поднимаясь. — Особенно когда ими движет ревность.
Их свадьба была тихой и скромной. Они не поехали в свадебное путешествие — Джеймс был занят организацией своей фирмы, но обещал в ближайшем будущем увезти их куда-нибудь в отпуск.
Чарли потихоньку отдалялся от Вин. Она радовалась, что ее мальчик наконец стал обретать самостоятельность. Но все-таки в глубине души Вин не покидало чувство вины перед ним.
Чарли быстро взрослел. Он сильно вырос, его голос стал уже ломаться. Теперь его нельзя было назвать ребенком. Вин часто задавалась вопросом, как отразится ее “второе” замужество на его последующей жизни.
Казалось, Чарли наконец-то примирился с присутствием Джеймса. А что происходило у него в душе — один Бог ведал об этом.
Вдобавок к постоянным переживаниям за родных Вин стала плохо себя чувствовать. Она худела на глазах, ее все время подташнивало и тянуло прилечь. Усталость постоянно давила на нее, и все, что бы она ни делала — даже близость с Джеймсом, — требовало огромных усилий.
Вин не преминула пожаловаться своей подруге.
— Да ты беременна, дорогая, — расхохоталась Эстер.
Беременна? Такая мысль не приходила ей в голову. Неужели она, мать четырнадцатилетнего верзилы, может ждать ребенка?
Но ее мудрая подруга опять оказалась права. И снова Вин боялась объявить о том, что готовится стать матерью. Не Джеймсу — женским чутьем она чувствовала, что он с радостью и любовью воспримет эту новость.