— Нет, — ответил он. — Я ученый, исследователь, миссис Уинден. А эти господа — мой слуга и мой племянник. — Он показал на кровать. — Как я могу понять, ваша дочь?
Я только теперь заметил тщедушное создание за спиной миссис Уинден. Несмотря на общую запущенность квартиры, постель сияла белизной. На подушке возлежала голова девочки. Даже при этом скудном освещении я с испугом заметил, как она бледна.
Миссис Уинден не ответила. Говард опустился на край постели и протянул руку к лицу девочки. Ее широко раскрытые глаза говорили о том, что она не спит и находится в сознании, но, когда рука Говарда легла на ее лоб, она никак на это не отреагировала.
— Роберт! — подозвал меня Говард. Молча кивнув, я приблизился на шаг к кровати. Говард обеспокоенно взглянул на меня, но, слава Богу, у него хватило здравого смысла не фиксировать внимание на моих возможных недомоганиях, и он тут же снова склонился над девочкой.
— У меня тряслись колени. Ощущение угрозы стало невыносимым, и я вынужден был собрать в кулак всю свою выдержку, чтобы не повернуться и не броситься вон из этой комнаты, и побыстрее.
— И внезапно я понял, откуда исходило это чувство, где находился источник этой враждебной, несказанно злобной ауры.
— Девочка!
— Глаза ее были широко раскрыты, взгляд устремлен прямо на меня. И в нем я увидел такую ненависть, что внутренне застонал от этой чудовищной злобы ко всему живому, чувствующему. Ненависть эта переходила все мыслимые пределы и была почти осязаема.
— И обращена она была ко мне.
— Собрав последние силы, я сделал еще шаг в сторону постели. Лицо девочки искажали судороги. На губах у нее выступила белая пена, и из груди вырвался протяжный, глухой стон. Ладони ее скрючились, точно когти, а пальцы пытались разодрать простыню.
— Уходи! — хрипела она. — Уходи… прочь… от меня!
— От этого голоса я оцепенел.
— Это никак не мог быть голос молодой девушки, даже девочки, не мог он быть и женским. Это было искаженное злобное неразборчивое квохтанье, хрипение, словно какой–то зверь, речевой аппарат которого не годился для формирования звуков человеческой речи, вдруг попытался заговорить.
— Я смог заставить себя сделать еще несколько шагов и уселся у постели на корточки. Глаза Салли расширились — из горла вырвался ужасный булькающий звук, руки ее дернулись, словно она собиралась ударить меня. Говард в испуге и недоумении смотрел то на меня, то на нее — эта молчаливая дуэль не могла уйти от его внимания.
— Уходи… прочь, — булькало в горле у Салли. — Уходи от… меня прочь.
— Она бредит, — поспешно принялся уверять всех Говард, когда мать Салли подошла и стала рядом со мной. Я на секунду оторвал взгляд от девочки и посмотрел на миссис Уинден.
— Когда это у нее началось? — спросил Говард. — У нее очень высокая температура, вы знаете об этом?
Женщина безмолвно кивнула. Лицо ее по–прежнему оставалось безучастным, но я видел, что она изо всех сил пытается сохранить самообладание. Под маской непроницаемости бушевала буря эмоций.
— Уже два дня, — ответила она. — Все началось совершенно неожиданно. У нее подскочила температура, она ничего не ела и… — Она замолчала. По правой щеке скатилась крупная, быстрая слеза, оставив мокрый след. Я ощутил болезненный укол в сердце. Боже, как же я в эту минуту ненавидел это Нечто, набросившееся на беззащитное дитя.
— Врача вызывали? — осведомился Говард.
— Да. Он приходил вчера. Но сделать ничего не мог.
Говард немного помолчал. Я хорошо представлял, что сейчас творилось в его голове. Конечно, он не мог сказать миссис Уинден, в чем было дело, однако и ему, и мне было ясно, почему он не смог ничего сделать. И дело здесь явно было не в отсутствии денег на лечение.
— Вы сможете… помочь Салли? — дрожащим голосом спросила миссис Уинден. В глазах ее стояла такая мольба, что у меня мороз по коже пошел.
Говард помолчал, пожал плечами, потом кивнул, хотя и довольно неуверенно. Краем глаза я увидел, как напрягся Шин.
— Возможно, — наконец ответил Говард. — Обещать вам этого я не могу, миссис Уинден. Не хочу вселять в вас ложных надежд.
— Не надо, — быстро ответила она. Ее самообладание постепенно сходило на нет, с лица упала маска невозмутимости, и теперь оно выражало лишь отчаяние в чистом виде. — Помогите ей, — всхлипывала она. — Умоляю вас, доктор Филипс. Я… я не могу вам много заплатить, но готова отдать все, что у меня есть и…
— Дело не в деньгах, — перебил ее Говард.
— А в чем же тогда?
Говард громко вздохнул. Взгляд его заметался по сторонам. Я видел, как тяжело для него дать ответ на этот вопрос.
— Ваша дочь не больна, миссис Уинден. Во всяком случае, эта болезнь поразила не тело.
— Она…
— Тело ее здорово, — продолжал Говард. Шин быстро шагнул к нему и стал рядом, вперив в него пристальный взгляд, но Говард как ни в чем ни бывало продолжал: — Я не знаю, сможем ли мы помочь ей. Во всяком случае, попытаемся. Но мне необходима и ваша помощь.
— Какая, Филипс? — недоверчиво спросил Шин. Я видел, как напряглись его огромные плечи. Говард мельком взглянул на него, покачал головой и указал на постель, где лежала девочка.
— Я смогу помочь этому ребенку, Мур, — начал он, но Шин тут же снова перебил его и угрожающе сжал кулаки.
— Филипс, я ведь предупреждал вас, — волнуясь, заговорил он. — Вы…
— Прошу тебя, Шин, — взмолилась миссис Уинден. — Не надо. Мне все равно, что он будет делать, лишь бы помог Салли. Вы… вы ведь поможете ей, доктор?
Говард очень серьезно и долго смотрел на нее.
— Мы попытаемся, — пообещал он. — Но повторяю, я ничего не могу обещать.
— Что вы попытаетесь? — не унимался Шин. — Что с этим ребенком, Филипс?
— Она обезумела.
С постели донесся булькающий рев. Все мы невольно вздрогнули. Миссис Уинден испуганно вскрикнула, шагнула к постели и вдруг в ужасе прижала ладонь ко рту и отпрянула.
Ее дочь поднялась с постели. Причем, не встала, как обычно встают, а именно поднялась, словно монумент, увлекаемый вверх невидимыми веревками, привязанными к шее. Руки ее вытянулись вперед, пальцы хищно скрючились — и все это произошло чудовищно быстро, одновременно, одним махом. Из груди ее вырвался не то свист, не то змеиное шипение. Из искривившегося в жуткой гримасе рта на подбородок текла мутно–белая слюна, а в глазах полыхал кровожадный огонь.
— Рольф! — крикнул Говард.
Рольф подскочил к девочке с такой быстротой, что я и ахнуть не успел. Молниеносно скрутил ей руки, которыми она старалась ударить его в лицо, и обхватил ее своими лапищами.
Но у него дело не пошло дальше попытки.
Салли с чудовищной, исполинской силой одним махом сумела разомкнуть его железные объятия. Рольф завопил не своим голосом, когда ее кулаки со страшной силой обрушились на него, стали бить его по лицу, пошатнулся и, не устояв на ногах, грохнулся на пол. Перевернувшись на живот, он попытался подняться, но Салли бросилась на него и принялась дубасить кулаками. Я, не в силах пошевелиться, выпучил глаза и смотрел, как тело Рольфа содрогается от этих страшных ударов.
— Шин! Да хватайте вы ее! — испуганно крикнул Говард. — Быстрее!
Прошла бесконечная, мучительная секунда, прежде чем Шин, который, как и я, взирал на происходящее широко раскрытыми от изумления глазами, вышел из оцепенения и одним прыжком оказался у боровшихся Рольфа и Салли. Схватив девочку за плечи, он оттащил ее от истекавшего кровью Рольфа и попытался заломить ей руки за спину, но Салли туг же вырвалась и, резко повернувшись, попыталась вцепиться ногтями ему в глаза.
Шин отшатнулся и тут же схватил ее за другую руку. Салли полетела вперед, а Шин, сумев ловко увернуться, подставил ей ножку. Салли завизжала от бешенства, упала ничком на постель и заколотила ногами, когда Шин, навалившись на нее всем телом, все же смог удержать ее. Даже его богатырской силы едва хватало на то, чтобы сдерживать девочку.
— Помогай ему, Рольф! — крикнул Говард.
Рольф опомнился, поднялся с пола, недоверчиво ощупал свою изрядно пострадавшую физиономию и замычал. Из рассеченной губы бежала кровь.