Выбрать главу

Однако этот человек был моим отцом.

— Роберт.

Странно звучал его голос — в нем слышались нотки скорби и страх. Чего он мог бояться сейчас?

Поднявшись на ноги, я бросил на Говарда полный недоумения взгляд, тот ответил мне улыбкой и отступил в сторону. Я приблизился к моему отцу.

— Отец? — спросил я. — Ты… вернулся?

Он улыбнулся.

— Я все время оставался с тобой, Роберт, — загадочно произнес он. — Но я не имел права открыться тебе.

— Ты был… — И тут меня внезапно осенило. — Шин! Так ты был Шином? — воскликнул я.

И снова он кивнул, и то выражение скорби, которое я сразу заметил в его взгляде, стало еще отчетливее.

— Я хотел еще раз увидеть тебя, перед тем как… я уйду.

— Уйдешь? — переспросил я.

Он кивнул.

— Да. Я сделал то, что должен был сделать. Моя задача выполнена, Роберт.

— Твоя задача? Ты хочешь сказать…

— Ничего из того, что произошло, не было случайностью, — серьезно произнес он.

— Но ведь ты… ты был…

— На стороне противника? — Он улыбнулся, и в улыбке этой было бесконечное терпение и прощение. — Никогда я не был с ними, Роберт. Никакая сила во Вселенной не способна заставить меня выступить против человечества. Но я вынужден был так поступить. Я был вынужден обманывать и тебя, и Говарда для того, чтобы предотвратить опасность, нависшую над всеми нами.

Я невольно бросил взгляд на море. Черный смерч исчез, но был ли это плод моего воображения, или же я видел его на самом деле? — глубоко в воде продолжали мерцать, пульсировать темные тени, множество их, напоминая зловредно бившиеся, темные, недобрые сердца.

— Этого требовал от меня Йог–Сотот, — ответил он на мой невысказанный вопрос. — Ему одному при помощи колдунов Иерусалимского Лота удалось проникнуть в наш мир, но с самого начала его единственной и главной целью было привести за собой всю свою свиту. Ты помнишь, о чем я тебе тогда говорил, на корабле?

Я молча кивнул и стал ждать, когда он заговорит снова. Через несколько мгновений он продолжал:

— Я вынужден был разочаровать его. А как он желал найти путь, прорваться через границы времени и без моего участия!

— А он и прорвался, — возразил я. — Кое–кто из его свиты…

— Лишь немногие, — перебил он меня. — Лишь тринадцати из них удалось пройти через время, и они — всего лишь призраки, фантомы, иллюзия. Сами они сейчас дремлют, они очень далеко, в ином измерении. Смогла прорваться лишь часть их духа. И теперь бороться с ними и одолеть их — твоя задача. Они будут пытаться пробудить ото сна свои спящие тела и снова начнут рваться к власти. И если это произойдет, — мир наш обречен. Никогда не забывай об этом, Роберт.

— А… остальные? — запнувшись, спросил я.

— Путь, которым они хотят пойти, надежно закрыт для них навеки, — убежденно сказал он. — Поэтому–то я и разыгрывал перед вами недруга, Роберт. Я просто внушил Йог–Сототу, что он сумел побороть мою волю, стать ее властелином и заставить меня прислуживать ему. И хотя я и впустил в наш мир тринадцать из них, — это был единственный способ уберечь мир от прорыва многих тысяч.

— Значит… это была ловушка?

— Да, — ответил Андара. — Я был вынужден это сделать. И надеюсь, ты сможешь меня простить за это.

Простить… Мне вспомнились Гордон и Тремейн, те женщины и мужчины, которые нашли смерть в горящем доме, все невинные жертвы.

— Почему ты так поступаешь?

Казалось, он читал мои мысли.

— В том самом письме я ведь предупреждал тебя, что в один прекрасный день ты меня возненавидишь, Роберт, — тихо произнес он. — Я и сам себя ненавижу за то, что произошло. Но иного пути не было. Нет прощения и оправдания тому, что было совершено мною, но я обязан был поступить так, а не иначе, — некоторое время он молчал, глядя куда–то мимо меня, на океан, и вздыхая. — Я ухожу, Роберт. Навсегда.

— Так ты сейчас… Ты сейчас… по–настоящему умрешь, да? — как ребенок, пролепетал я.

Он усмехнулся, будто я сморозил ужасную глупость.

— Умереть по–настоящему невозможно, Роберт. Не существует окончательной смерти, — сказал он. — Но пройдет немало времени, прежде чем мы увидимся вновь. Больше я не смогу тебе помогать.

— Помогать? Значит, ты…

— Да, это я изгнал демона, вселившегося в девочку, — пояснил он. — Это мое Могущество ты ощущал, Роберт. Но в будущем я не смогу тебе помогать. Теперь ты останешься один. Один со своим Могуществом, унаследованным от меня. Используй его по назначению, Роберт. Оттачивай мастерство. — Помолчав, он подошел и протянул руку, словно в желании прикоснуться ко мне, но потом опустил ее. — И прости меня, если сможешь, — тихо и очень печально произнес он.

И исчез.

Но я еще долго неподвижно стоял, молча уставившись на то место, где он только что стоял. «Однажды ты возненавидишь меня», — писал он в своем письме мне. Я попытался простить его сейчас, но не мог. Я пытался внушить себе, что он не мог поступить по–иному, что он вынужден был поступить так, что у него не было другого выбора, и понимал, что так оно и было. Но у меня перед глазами стояли невинные люди, обреченные на гибель, принесенные в жертву во имя того, чтобы планы его успешно осуществились.

Я не желал прощения ему.

Изо всех сил я пытался противостоять этому нежеланию, но все выходило именно так, как он и предсказывал, но ненависти к нему я не испытывал. И я поклялся отомстить тем, кто вынудил его стать тем, кем он стал.

ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ разрушили его и мою жизнь. И я не сложу оружия, пока эти мрачные божества Тьмы и Безвременья не будут мертвы. Они — или я…

НА ЭТОМ ЗАВЕРШАЕТСЯ КНИГА ВТОРАЯ.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Демон деревьев

— Тихо! — Говард предостерегающе приставил палец к губам, сильнее прижался к стене и, затаив дыхание, ждал, пока приближавшиеся голоса и шаги не стихнут вдали. Лишь после этого он вышел из тени и, пригнувшись, перебрался к нам. Опустившись на корточки, он устало провел ладонью по лицу.

— Мне кажется, можно рискнуть, — пробормотал он. — Тут всего–то пройти чуть–чуть. К тому же, темнеет.

Его манера выражаться стала еще более лаконичной, и хотя я в слабом свете надвигающихся сумерек видел лишь его силуэт, не составляло труда заметить, насколько он измотан. Движения его стали порывистыми, утратили гибкость, естественность, словно теперь его конечности повиновались невидимым нитям, натягиваемым неким таинственным кукловодом.

Медленно подняв голову, я бросил взгляд туда, куда он показывал. Арка ворот показалась мне входом в пещеру, угрюмым и мрачным, а на едва различимых во тьме стенах домов то и дело вспыхивали зловещие сполохи — порт до сих пор продолжал гореть.

Говард, наклонившись вперед, оперся рукой о край одной из бочек, за которыми мы скрывались, а другой придерживал за плечо Рольфа. Тот застонал. Веки его чуть приоткрылись, но глаза под ними оставались мутными, невидящими, словно у слепца. Все лицо его было в ожогах, пузыри от которых в сером полумраке сумерек походили на пятна от оспы. От него исходил резкий, неприятный запах кислого пота. Несколько часов назад Говарду удалось отыскать эти задворки, и с тех пор мы затаились здесь, как крысы, спасавшиеся от котов, в мусоре и отбросах, дрожа от холода и страха, что нас снова будут гнать, травить, как диких зверей. За это время Рольф уже два раза терял сознание, и периоды относительного просветления, когда он не буянил так, что мы вдвоем его с трудом удерживали, становились все короче.

Больно было смотреть на него. Я знал этого неугомонного великана уже три месяца, но лишь в эти последние, страшные двое суток я понял, что он по–настоящему дорог мне. Невыносимо было сидеть и смотреть, как он пропадает.

— Ему необходим врач, — произнес я. Говард поднял глаза, несколько мгновений молча смотрел на меня, потом устало кивнул головой. В этом жесте была обреченность. Во всяком случае, мне так показалось.

— Я знаю, — ответил он. — Но он должен терпеть, пока мы не доберемся до Бэтхилла. Если сейчас нас увидит в городе хоть одна живая душа, то…